Страдаю от невозможности, на расстоянии, пробудить Вас, вывести Вас из уныния. Напомню Вам только, что эмиграция — изгнание, а не «оторванность», о которой пишут зазыватели «на родину». Она, пусть тяжелая, но все-таки возможность свободно мыслить, свободно говорить и обмениваться мыслями. Если то, что мы сделаем, окажется малым и плохим — вина будет только наша. А Вы один из немногих, которым дано сделать много и большое. После блестящего начала Вы хотите остановиться, тогда как достойное <решение> остаться приходит лишь после долгого искуса, колебаний, даже отчаяния — если их преодолеть.
Хочу надеяться, что Ваша теперешняя «административная» апатия — плод тяжелых условий и одиночества (да, мы — одиноки) — будет лишь этапом на пути к Вашему росту и становлению, одним из основоположников будущего Ренессанса. Вы еще не Розанов, и не Белый, и не Хлебников, а кто-то вроде погибавшего в тяжелые темные годы Аполлона Григорьева, без которого не было бы ни Страхова, ни, след<овательно>, Розанова и Блока. А. Григорьев — погиб, но как даже сейчас он нам нужен! А я хочу, чтобы Вы не погибли — ни от водки, ни от «администрации», хотя вижу, как Вам тяжело в почти такой же глухой провинции, как его Оренбург. Но наша эпоха — другая. Мы все вынуждены жить и питаться самими собой, как змея, кусающая свой хвост. Теперь весь мир — провинция, потому что его органический центр, Москва — оккупирован. Но спасение, все равно, должно будет начаться с какой-то точки. От каждого из нас зависит, в какой-то мере, такой точкой стать.
Как видите — и я не оптимист. Но решил лучше сдохнуть, чем сдаться.
Что же касается «дел», то библиотека, как таковая, меня не пугает. Я и тут, во Франции, этим делом уже свыше десяти лет промышляю. Но я опасаюсь застрять в одном из сих достопочтенных учреждений с 8-часовым рабочим днем до… второго пришествия и, таким образом, потерять возможность что-либо иное делать, стоящее или нет. Тогда как преподавание, все-таки, оставляет свободными летние каникулы и еще разные отдушины, дающие возможность «публиковать» и, вообще, организовываться.
Я и тут работаю только полдня, но выходит тришкин кафтан, потому что суммы, таким образом выколачиваемой, на жизнь не хватает (даже на эмигрантскую), и приходится пополнять бюджет за счет свободной половины дня. Проблема — во времени.
Что же касается преподавания, то, как ни отнестись к нему добросовестно (а я иначе и не собираюсь) — подготовка лекций сама по себе есть работа, одновременно могущая быть использованной для других целей.
