Однако ее сердце продолжал грызть маленький червячок то ли обиды, то ли неудовлетворенности. Шарлотта чувствовала себя выброшенной на обочину жизни. Вот она сидит в полном одиночестве на кухне своего маленького домика, стоящего на самой обычной окраине Лондона, и ей, вероятно, предстоит провести в этих стенах остаток своей жизни. А Питт всегда будет работать допоздна, причем за меньшие деньги, чем Эмили тратит за день.
Хотя дело не в деньгах, деньги не приносят счастья, да и праздность тоже! Дело в возможности веселиться и развлекаться, ездить по красивым местам и порхать от любви. Вся прелесть такого состояния души в том, что нежность еще не превратилась в привычку и продолжает вселять сладостный трепет; что каждый день полон замечательных открытий, когда все становится в новинку и приобретает высочайшую ценность. А еще в радости от сознания того, что ты — центр чьей-то вселенной.
Все это полнейшая глупость. Шарлотта никогда не променяла бы Питта на Джека Рэдли или кого-то еще. А еще она никогда не поменялась бы с Эмили… ну, если только на минуточку…
Шарлотта услышала в коридоре шаги Грейси. Судя по громкому топоту, девушка еще не отошла от ссоры с торговцем рыбой. Она терпеть не могла торговцев, которые задирали нос.
— Знаю, — сказала Шарлотта, как только Грейси появилась в дверном проеме и прежде, чем та успела выразить всю глубину своего негодования. — Он наглец!
Грейси поняла, что не найдет сочувствия, и тут же сменила тактику. Ей уже исполнилось целых шестнадцать лет, и она была умудренным жизнью человеком.
— Над каким делом сейчас работает мистер Питт, мэм?
— Над политическим.
— О. Какая жалость! Не переживайте — авось в следующий раз повезет! — И Грейси принялась чистить камин, чтобы разжечь огонь.
От Мики Драммонда Питт узнал, что тот побывал в палате общин и переговорил с некоторыми из коллег Этериджа.
— Ничего, что хоть как-то помогло бы нам, — сказал шеф, качая головой.
Он не стал упоминать о давлении со стороны комиссара полиции и даже самого министерства внутренних дел, но Питт и так об этом догадывался. Пока давление несильное — времени прошло мало, — но в душах высокопоставленных чинов уже поселился страх, тревога, что их заподозрят в несоответствии общественным требованиям, что придется отвечать на вопросы. Пока эта тревога затаенная, они делают вид, будто все держат под контролем. Однако некоторые уже опасаются, что их обвинят в некомпетентности, что они лишатся статуса и даже должности, и уже сейчас приступают к поискам виноватых.
