Леди Мэри фыркнула, но ее улыбка не исчезла.
— Если женщина любит своего мужа и доверяет ему, она отдаст все в его управление, — сказала она. — Пока он жив. Вы бы и сами это поняли, если бы вам повезло вступить в счастливый брак. Это противоестественно для женщины — заниматься подобными вещами. Один раз, Зенобия, влезешь в это, и мужчины перестанут заботиться о нас! Неужели у вас не хватает соображения?
Зенобия от души рассмеялась. Она терпеть не могла Мэри Карфакс и все, что с ней было связано, но сейчас впервые за тридцать восемь лет, с того момента, как они расстались, у нее в душе пробудилось теплое чувство к ней, и она, кажется, приблизилась к пониманию ее сути.
— Не вижу тут ничего забавного, — сухо произнесла леди Мэри.
— Уверена в этом, — продолжая смеяться, кивнула Зенобия. — И никогда не видели.
Леди Мэри потянулась к звонку.
— Полагаю, вам предстоит нанести и другие визиты — прошу вас, не заставляйте меня надолго задерживать вас.
Зенобии ничего не оставалось, как начать собираться. Визит оказался безрезультатным, ей не удалось ничего разузнать, зато она не уронила собственного достоинства.
— Благодарю вас за сведения о Беатрис Элленби. Я не сомневалась, что вы единственная, кто может что-то о ней знать и кто расскажет мне о ней. Была рада повидаться с вами. Доброго вам дня.
Когда горничная в ответ на звонок открыла дверь, Зенобия с гордо поднятой головой прошла мимо нее, пересекла холл и вышла на крыльцо через услужливо распахнутую парадную дверь. Там она от души чертыхнулась на диалекте, которому научилась у каноиста в Конго. Будущее Флоренс Айвори и Африки Дауэлл оставалось туманным.
Хотя у Веспасии была самая легкая задача, она единственная выполнила ее в совершенстве. Леди Камминг-Гульд знала политический мир лучше, чем Шарлотта и Зенобия, у нее были статус и репутация, позволявшие ей обращаться практически к кому угодно; кроме того, она так поднаторела в битвах за социальные реформы, что теперь без труда определяла, когда лгут или выдают облегченную версию правды, адаптированную для дам и дилетантов.
Ей повезло: Сомерсет Карлайл оказался дома. Но если бы его там не было, она бы его дождалась. Дело было слишком срочным, чтобы откладывать встречу. Зенобии она, естественно, не высказала своего мнения, но чем больше подробностей она узнавала, тем сильнее становились ее опасения, что как минимум полиции удастся собрать доказательства вины Флоренс Айвори, а как максимум — она действительно виновна. Если бы Зенобия была другой — не такой эксцентричной, отважной, одинокой и дорогой ее сердцу, — Веспасия отказалась бы участвовать в этой затее. Но так как она уже согласилась, ей оставалось только приложить все силы к тому, чтобы поскорее узнать правду. Сохранялся шанс, пусть и слабый, что им все же удастся найти какое-то другое решение; если же не удастся, то они хотя бы поддержат Зенобию в ее метаниях между загорающейся надеждой и безграничным отчаянием по мере поступления новых фактов. И как ни страшны могут быть открывшиеся обстоятельства, гораздо тяжелее жить в молчаливом ожидании, полном неведении того, что будет дальше, бурной работе воображения и мысленном споре с полицией.
