Аметист подняла голову. Ее тело буквально окаменело.
— Мне кажется, мистер Гамильтон, вы забыли, с кем разговариваете!
Губы Барклая побелели — настолько сильно они были сжаты. Ему требовалось огромное усилие, чтобы сдерживать себя. Когда он снова заговорил, его голос дрожал:
— Я никогда не забывал, кто вы такая, мадам. Никогда с того дня, когда мы встретились, я не забывал, кто вы и что собой представляете, да будет Господь мне свидетелем.
— Если ты закончил с тем, ради чего пришел, — ровным и тихим голосом произнесла Аметист, — тогда, я полагаю, будет лучше, если ты оставишь меня. Желаю тебе доброго дня.
Барклай коротко поклонился сначала Аметист, потом Шарлотте.
— Доброго дня, мэм, мисс Эллисон. — Резко повернувшись, он решительным шагом покинул комнату и громко хлопнул за собой дверью.
Шарлотта прикинула, не стоит ли ей сделать вид, будто ничего не произошло, но тут же отказалась от этой идеи, мысленно назвав ее нелепой. Перед приходом молодого человека они с Аметист вели оживленную дружескую беседу, между ними протянулась нить взаимопонимания, поэтому любое притворство сейчас выглядело бы бессмысленным. И его даже можно было бы счесть оскорблением — как показной уход.
Время шло, а Аметист не двигалась. Шарлотта ждала. Когда тишина стала гнетущей, она вылила остатки из чашки Аметист в полоскательницу и налила ей чаю из чайника, затем встала, подошла к ней и ласково сказала:
— Выпейте. Совершенно очевидно, что ваши отношения причиняют одни мучения. С моей стороны было бы напрасно предлагать вам свою помощь — в такой ситуации никто не в силах помочь, — но примите хотя бы мое сочувствие. У меня тоже есть родственники, наделенные несносным характером. — Она имела в виду бабушку, которая всячески донимала ее, когда Шарлотта до свадьбы жила в родительском доме. Хотя, если честно, ситуация с Барклаем Гамильтоном была несколько иной.
Аметист справилась со своими эмоциями, взяла чашку и некоторое время молча пила чай.
— Спасибо, — сказала она. — Вы очень заботливы. Извините, что заставила вас стать невольным свидетелем столь нелепой конфронтации. Я не представляла, что будет так… так неловко. — Однако продолжать она не стала и не сочла нужным что-либо объяснять.
А Шарлотта и не ждала объяснений. У нее сложилось впечатление, что Барклай Гамильтон так и не смирился с тем, что Аметист вышла замуж за его отца, и даже спустя годы не простил ее. Возможно, это было своеобразной формой ревности, а возможно, преданностью своей матери, из-за чего он не мог допустить, что кто-то еще занял ее место. Бедняжка Аметист… Призрак первой леди Гамильтон, вероятно, преследовал ее все то время, что она состояла в браке. Шарлотта вдруг ощутила в себе острую антипатию к Барклаю Гамильтону, хотя в нем не было ничего отталкивающего; возможно даже, что в другой ситуации она сочла бы его общество приятным.
