Питт пообедал сэндвичами с холодным мясом и маринованными огурчиками и с удовольствием размял затекшие ноги, когда во второй половине дня прибыл в Грэнтем. До конечного пункта оставалось ехать еще полтора часа по второстепенной железнодорожной ветке. Добравшись до нужной станции, Томас нанял экипаж и покатил к поместью покойного Вивиана Этериджа. Дверь открыл сторож-смотритель, и инспектору с трудом удалось убедить его в легитимности своей миссии.
Был пятый час, когда Питт наконец переступил порог освещенного заходящим солнцем кабинета Этериджа, такого же роскошного и элегантного, как городской, тоже с книжными шкафами вдоль стен, и приступил к поискам. Через час, уже при зажженной настольной лампе, сильно озябнув, он нашел то, ради чего приехал.
Первое письмо было очень искренним и датировалось двумя годами ранее.
Дорогой мистер Этеридж!
Я обращаюсь к вам как к моему депутату в парламенте с просьбой помочь мне в моем горе. Моя история проста. Когда мне было девятнадцать лет, родители выдали меня замуж за человека на несколько лет старше меня, отличающегося чрезвычайно жестоким и деспотичным характером. Двенадцать лет я всеми силами старалась угодить ему и обрести счастье или хотя бы понять, существует ли оно. За это время я родила ему троих детей, один из которых умер. Двух других, мальчика и девочку, я любила всем сердцем и всячески заботилась о них.
Однако со временем поведение моего мужа и его упорное желание доминировать в моей жизни, причем даже в мелочах, вынудили меня принять решение жить отдельно от него. Когда я завела разговор на эту тему, муж не выразил особых возражений; думаю, он довольно сильно устал от меня и считал перспективу освободиться от моего общества без какого-либо бесчестия для себя вполне приемлемым выходом.
Он настоял на том, чтобы мой сын остался с ним, под его единоличной опекой, и чтобы в будущем я никак не влияла на его жизнь и не принимала в ней никакого участия. Что до моей дочери, то он разрешил ей уйти со мной.
Я не попросила никакого финансового обеспечения, а он не предложил такового ни для меня, ни для нашей дочери, Памелы, прозванной нами Пэнси, — на тот момент ей было шесть лет. Я нашла жилье и кое-какую работу у одной женщины со скромным достатком, и все шло хорошо, пока в прошлом месяце мой муж внезапно снова не потребовал опеки над нашей дочерью. Мысль о том, что я могу лишиться своей девочки, для меня невыносима. Ей хорошо со мной, она счастлива и ни в чем не нуждается, она благополучна как в образовательном, так и в моральном плане.
