— Кирилл… — мне вдруг стало так страшно, что голос пропал. — А если тебя это… — сглотнула и прошептала: — …как Илью?
Кир замер на мгновение, словно я ему только что открыла Великую Тайну, потом нахмурился и неожиданно беспечно выдал:
— А я его не буду убивать. Пусть финал будет открытым.
— Что это значит?
— Пусть читатель сам додумает, чем дело кончилось. Так, кстати, легко угадать, кто ты по натуре — пессимист или оптимист.
— Кир, а та девушка… — Я закусила губу и посмотрела на него исподлобья.
То ли он не услышал, то ли не захотел отвечать, повернулся спиной и поднял руку перед приближающейся машиной. Перед нами остановилась отечественная развалюха, которую выкинули на помойку, наверное, еще в начале прошлого века. Кирилл сунулся в окошко, перебросился парой фраз с водителем, а потом кивнул мне — живо садись, — открывая дверь изнутри. Я нырнула на заднее сиденье. Нда, а мне еще в джипе не нравилось! Не развалилось бы это ведро.
Ведро, весело дребезжа всеми своими гайками, катило по дороге обратно к нашей трассе. У водителя тихо мурлыкал шансон, я разглядывала нашего драйвера. Господи, вылитый питекантроп! Только в кепке. Мужчина, насколько я могла понять, был невысоким и коренастым. С рыжими неопрятными полудлинными волосами. В клетчатой старой рубахе с закатанными рукавами и в джинсах, из которых не вылезали никогда и которые не стирали лет двадцать с момента покупки. У него был широкий лоб, маленькие глазки, небольшой нос и выпирающая челюсть с кривыми желтыми зубами. Как-то Кирилл погорячился, садясь в машину к подобному существу. Мне лично стало очень страшно. Кир же беззаботно развлекал водителя смешными байками из жизни автостопщика. Дядька хмыкал и кривился — видимо, болтливость Кирилла его раздражала.
— Мы заедем в одно место, ладно? — глухим басом поинтересовался он. — Тут недалеко.
— Если вам неудобно, можете высадить нас на дороге, — спокойно попросил Кир.
— Ну я ж сказал, что подвезу, значит, подвезу.
Минут через пять он свернул на проселочную дорогу, и машинка, прыгая по ухабам, покатила в сторону леса. Сказать, что я окончательно перетрусила, значит, ничего не сказать. Руки и ноги похолодели, спина стала липкой от холодного пота. Кирилл тоже перестал болтать и явно напрягся. У него даже улыбка с лица исчезла, что было крайне плохим знаком. Меня затрясло: если уж Кир испугался, то дело наше труба. Я нервно грызла костяшку пальца, кусала губы и внимательно следила за каждым движением водителя. Мы выехали на поляну.
