— Эй! Воздушные извозчики! Аккуратнее! Не дрова везете! — заорал Корнеев, черт его знает в который раз, едва успев удержать в себе обед. Но в реве пары авиационных двигателей он с одинаковым успехом мог и шептать, и стрелять из пистолета.
Тем не менее, на этот раз дверца в кабину летчиков приоткрылась, и оттуда высунулась веснушчатая голова то ли штурмана, то ли второго пилота.
— Товарищи, впереди большой грозовой фронт! — прокричал он. — Не пройти! Надо возвращаться!
Корнеев переглянулся с Штейнглицем, и оба синхронно помотали головами.
— Нет! Этого ни в коем случае нельзя делать! У нас приказ и сроки!
Самолет опять ухнул в яму. Корнеев судорожно сглотнул и выругался. Летчик оглянулся и быстро перекинулся парой слов с первым пилотом.
— Товарищи офицеры, мы все понимаем, но впереди не просто гроза, а ураган. Нас собьет молнией вернее чем залпом зенитной артиллерии.
Держась за борт, Корнеев подошел ближе, чтобы не перекрикивать двигатели.
— А облететь это как-то можно?
— Можно… И мы уже попытались, но при такой облачности и переменном ветре рискуем заблудиться. От близости и мощи природного электричества все приборы начинают показывать «день рождения бабушки».
— Я не понял? Что показывают приборы? — переспросил Штейнглиц. Немец тоже подошел к кабине пилотов.
— Присказка такая… — объяснил Корнеев. — Черт знает что показывают. Барахлят, одним словом.
— Мы летим без приборов? — глаза у немца стали раза в два больше, и он притих, опасливо косясь в пол.
— Как далеко мы от цели? — уточнил Корнеев у летчика.
— Километров двести…
— Не понял? — подполковник воспроизвел в уме карту и по степени удивления приблизился к Максимилиану. — Мы уже больше получаса в воздухе, а все еще находимся на своей территории?
— Нет, — мотнул головой второй пилот. — Километров семьдесят уже как над немцами летим. Просто, Яков… капитан Гусман… сразу взял севернее. Думал, удастся обойти грозу по краю. Но фронт оказался гораздо обширнее, чем синоптики предполагали.
— Черт… — Корнеев посмотрел на Штейнглица. — Что будем делать?
— Думаю, придется прыгать, Николай. Мы и так потеряли зря слишком много времени… Ждать дольше нельзя. А если завтра тоже нелетная погода будет? Лучше немножко ходить пешком…
— Пройтись, — Корнеев машинально поправил Штейнглица, который по непонятной причуде то говорил, как прирожденный русак, то словно забывал русский язык и начинал коверкать фразы, как самый настоящий иностранец. Наверно, от волнения.
