— Я д-думал, может… — Хохлов таки добрался до очков и стал их протирать полой пиджака.
— Думал он. Мыслитель… Сократ, блин… Это ж в корне меняет дело! — с лица Андрея сошла тень озабоченности, неотъемлемая пару последних часов, и даже глаза заблестели.
— Группа, слушай мою команду! Отставить разброд и шатание. Ситуация меняется. Больше никакой самодеятельности и партизанщины. Выдвигаемся в направлении железнодорожной станции Мала Гура. Там ждем сеанса связи с «Базой». Дает «Огородник» добро на поиск — продолжаем выполнять основное задание. А если майору Корнееву не удалось убедить руководство, или у них другие планы — объясняем ситуацию и запрашиваем добро на проведения диверсии. При любом раскладе — наше будет сверху. Не зря во вражеском тылу зависнем…
Николай внимательно перечитал последнюю страницу, только что законченного рапорта.
Ну, что ж — ни отнять, ни прибавить. В одном месте, на всякий случай, подправил букву, которую можно было читать и как «и», и как «а». Положил листок поверх еще доброго десятка таких же, исписанных четким, убористым почерком, взял всю стопку, подошел к двери и постучал в нее кулаком.
Открыли без промедлений, рапорта ждали. Молчаливый и угрюмый младший лейтенант, как и несколько раз до этого, взял у Корнеева исписанные листки, пересчитал, сверил нумерацию страниц, кивнул и снова запер дверь.
Майор вернулся к столу, посмотрел на часы. Восемнадцать тридцать! Вот уже больше шести часов прошло, как он снова шагнул из самолета на родную землю. Из них — минут сорок ушло на доклад непосредственному начальству, а все остальное время Николай писал, не выходя из этой комнаты.
Для изложения в письменной форме подробного рапорта о проведенной операции майору Корнееву понадобилось пять часов, стопка бумаги в палец толщиною, полтора карандаша и шесть стаканов крепкого горячего чая. Пачку сигарет и спички он попросил унести сразу. Знал, что не сможет удержаться, а нарушать данный зарок не хотел.
Корнеев подошел к окну, но чтоб не раздражать часового, не стал опираться на подоконник. Он не был ни арестован, ни задержан, только сутулый парень с винтовкой, вышагивающий по периметру здания, этого мог и не знать.
Глядя на чистое, залитое легкой лазурью небо, не скажешь, что осень. Но природу не обманешь и не прикажешь, даже в военное время. Всего лишь девятнадцатый час по Москве, а даже здесь уже ощущается близость вечера. Жаль, нельзя распахнуть створки, и вдохнуть свежего воздуха. От долгой писанины и крепкого чая у Николая слегка разболелась голова и неприятно ныла спина, аккурат между лопатками. Словно майор не карандашом орудовал, а железным ломиком.
