День в капелле Сан-Сильвестро проходил за исполненными благочестия и спокойного величия разговорами, а возможно, беседы продолжались и в саду, который описал нам Франсиско д'Оланда: «возле фонтана, в тени лавровых кустов, на каменной скамье, у замшелой стены, обвитой плющом», откуда можно было любоваться раскинувшимся внизу Римом.[258]
К несчастью, этим беседам не суждено было длиться долго. Религиозная одержимость маркизы Пескара внезапно положила конец этим римским встречам. В 1541 г. она покинула Рим, чтобы затвориться в монастыре сначала в Орвиетто, а затем в Витербо.
«Но часто она выезжала из Витербо в Рим только затем, чтобы повидать Микеланджело. Он был покорен ее божественным умом, и она отвечала ему таким же глубоким чувством. Он получил от нее и хранил много писем, дышавших целомудренной и нежной любовью, писем, в которых сказывалась возвышенная душа».[259]
«По ее просьбе, – добавляет Кондиви, – Микеланджело нарисовал обнаженного Иисуса: безжизненное тело, кажется, вот-вот рухнет к ногам пресвятой матери, но два ангела подхватывают его. Мадонна сидит у подножия креста, залитое слезами лицо ее выражает невыносимое страдание, распростертые руки воздеты к небу. На деревянном кресте надпись: «Non vi si pensa quanto sangue costa».[260] Из любви к Виттории Микеланджело нарисовал также распятого Иисуса Христа, при этом не мертвым, как его обычно изображают, а живым. Обратив лицо к небесному отцу своему, Христос взывает: «Эли! Эли!» В отличие от обычных изображений, где тело распятого Христа представлено безвольно обмякшим, у Микеланджело оно корчится в предсмертных муках».
Возможно, что два великолепных рисунка «Воскресения», находящиеся в Лувре и в Британском музее, также были созданы под влиянием Виттории. На том рисунке, что в Лувре, Христос, сложенный как Геркулес, в гневе отбросил тяжелую надгробную плиту; одна нога его еще в могиле, а сам он, подняв голову и воздев руки, в страстном порыве устремляется к небу, чем-то напоминая одного из луврских «Пленников». Вернуться к богу! Уйти из этого мира, от этих людей, ползающих у его ног, поверженных в тупом страхе. Он даже не глядит на них. Наконец-то, наконец он вырвется из жизненного плена… В рисунке, хранящемся в Британском музее, больше внутреннего спокойствия. Христос уже вышел из гроба, могучее тело парит в ласкающем легком воздухе; он скрестил на груди руки, запрокинул голову и, в блаженстве закрыв глаза, уходит в сияющую высь, подобно солнечному лучу.
