— Ты знаешь, что мне недавно заявила Маришина учительница по литературе? — мамин голос был громким и неприятным, она явно была «на взводе». — «Ваша дочь, — говорит, — вообще какая-то странная. Не от мира сего. Ни друзей у нее, ни увлечений нормальных…» И ведь права!
Что ответила бабушка, Маринка слушать не стала. Потому что подступили слезы, защипало в горле, зашумело в ушах. Плакать Маринка не стала. Сколько уж плакала по этому поводу… Права была учительница, ой, как права… Не было у нее друзей. Маринке иногда казалось, что в момент рождения на ней кто-то поставил штамп: «Не такая». И с тех пор слова эти, в разных правда, вариациях, преследовали ее повсюду. «Девочка со странностями» — самое мягкое определение, которое ей давали. Даже мама… Стоило Маринке, как аргумент в споре, произнести «ну я же… (слышу, вижу, делаю, не делаю)» как сразу звучала знакомая фраза: «Ну так это ТЫ! Ты же у меня — вечное исключение из всех правил!» Иногда Маринке казалось, что вокруг нее провели круг. И она обречена быть внутри этого круга одна. Не с кем поговорить о том, что происходит в этом круге. Даже старший брат Мишка, который хоть и жил теперь в другом городе, но часто приезжал и Маринку очень любил, никогда не разговаривал с ней о чем-то «таком», необычном с точки зрения НОРМАЛЬНОГО человека. Стоило Маринке заикнуться ему о том, что она «слышит» и понимает деревья и камни, чувствует руками чужую боль, умеет разгонять облака, как он тут же бросал сухое: «Извини, я в это не верю. Давай о чем-нибудь другом поговорим». А ее разрывало на части! Откуда-то в голове брались знания, но не с кем, не с кем, не с кем было о них поговорить. А самой ей было не понять, откуда они берутся, что с ними делать?.. Хорошо это, что она такая, или дурно?.. Иногда казалось — ну, правда, стать бы такой, как все! Перестать быть «исключением» (откуда?)… А потом вспоминалось, как же это здорово уметь строить во снах свои миры… Взять в руки камень, и увидеть здание, которого уже давно нет, но частью которого он был когда-то… Или тихонько гладить мамин лоб, чувствуя, как сквозь пальцы уходит головная боль, мучившая ту весь день… Не видеть, не чувствовать, не мочь всего этого было равносильно предложению добровольно оглохнуть или ослепнуть. Зачем?! И Маринка научилась жить одна. Друзей для нее заменили знакомые деревья, камни, кошки и собаки. И все-таки… Все-таки порой очень хотелось иметь Друга. Просто до слез хотелось. Маринка шмыгнула носом. Потом опять прислушалась к разговору и крикнула:
