У Петра Великого
Нет на свете никого,
Только лошадь и змея,
Но у меня — увы! увы! даже и змеи собственной нет, не говоря уж о лошади.
Но вот чего я не знала. Вы пишете «моя теща» и «мы» — значит, у Вас есть жена?[34] Пожалуйста, передайте ей от меня сердечный привет и — если она разрешит — напишите мне о ней.
Теперь, чтобы раз навсегда покончить с Вlак’ом. Правы Вы, а не я. Сознаюсь, что почему-то казалось, что Вы пишете не Блейк, а Бляйк. Вернее, я почему-то Ваш Блейк воспринимала, как Blike, и только рассуждение
о длинном а и дифтонгах — с ними я ведь тоже в свое время слегка познакомилась, хотя по-английски, как и по-русски, по-французски и по-немецки говорю по слуху — выяснило мне мою ошибку, вернее, что я почему-то считала, что Вы говорите Бляйк. Все-таки считаю правильнее классическое начертание Блэк, как и Шекспир — привычнее. К чему тут «революционность» и «смущение умов»?
За стихи Ваши пребольшое спасибо. «Гурилевские романсы» меня так же восхитили, как и в первый раз. Единственные две строки, которые я бы переделала:
…в берете синем
С красной розою в петлице.
«Синяя роза» чересчур искусственна и выпадает из прелестной ткани поэмы. Но это пустяк. А кроме того — одни комплименты и поздравления.
«Стихи»[35] с поэмой, конечно, ни в какое сравнение не идут. Но и в них мне многое понравилось — по содержанию. Жаль, что они «мало звучат» и ритмически слегка скучноваты, хотя и тут есть находки. Но вот что в моем стихотворении Вы нашли цветаевские интонации — это, простите, удивительно.
Глазы — Северянина. «О, поверни на речку глазы, я не хочу сказать глаза»[36].
До свидания. Пишите скорей и больше.
18 марта 1956 г.
Дорогой Владимир Федрович,
Большое спасибо за секретное сообщение о Вашей жене. Сочувствую ей всем сердцем и очень надеюсь, что она достигнет успеха в Голливуде. Может быть, и мне удастся увидеть ее на экране. Ведь в жизни все и страшно трудно, и изумительно легко, вернее, то, что было вчера, становится сегодня легче легкого — и наоборот, к сожалению. Но я верю, что пожелание удачи очень помогает.
Вот что она не любит Ваших стихов — жаль. Но, конечно, она права — выгоднее во всех отношениях писать не по-русски. Я этому следовала всего один раз: когда написала «Laisse toute Esperance» вышедшую потом у Чехова — «Оставь надежду»[37]. Читали Вы? И если да, то что думаете о нем?
Писала прежде по-русски оттого что
В дар дал нам Бог родной язык —
Моя очередь спросить — чье это?
