В Ришар-Толе — первом французском посту — погрузили еще солдат, негритянок и снаряжение.
В Дагане остановились на два дня, и «Фалеме» получил приказ в одиночку продолжать путь на Подор — последний пост на границе с Галамом, где собралось уже несколько стрелковых рот.
Неуклонно продвигаясь вперед, «Фалеме» быстро врезался в глубь пустыни, следуя по узкой желтоводной речке, отделяющей мавританскую пустыню от великого таинственного континента, населенного черными людьми.
И Жан с грустью смотрел на сменявшие друг друга дикие пространства. Он не отрывал глаз от убегающего горизонта — извилистой ленты Сенегала, терявшейся где-то в необъятном далеке. Проклятые равнины, нескончаемо тянувшиеся перед глазами, производили гнетущее впечатление, казалось, будто эта страна постепенно затягивает его, и ему уже нет пути назад.
Кое-где на унылых берегах важно прогуливались огромные черные стервятники или плешивые марабу, чем-то напоминавшие людей. Порой какая-нибудь любопытная обезьяна раздвигала ветки мангровых деревьев, чтобы взглянуть на плывущий мимо корабль; а то вдруг из тростника появлялась изящная белая цапля либо отливавшая изумрудной зеленью птичка-рыболов, чей полет нарушал покой задремавшего в иле ленивого крокодила.
На южном берегу — берегу сыновей Хама — показывалась время от времени затерянная в огромных просторах деревушка.
Обычно присутствие человеческого жилья издалека возвещалось двумя-тремя гигантскими веерными пальмами — своего рода священными деревьями, охраняющими селения.
Посреди бескрайней голой равнины пальмы походили на исполинов, дозорных пустыни. Их серовато-розовые стволы, на редкость прямые и гладкие, имели утолщения, вроде византийских колонн, вершину же украшали тощие букеты листьев, жестких, как железные лопасти.
Вскоре перед взором представал негритянский муравейник: островерхие хижины, тесно сгрудившиеся у пальм, — серая масса на неизменно желтых песках.
Иногда такие африканские селения достигали больших размеров; все они были обнесены тоскливыми толстыми тата — стенами из дерева и земли, служившими защитой и от врагов, и от хищных зверей, а кусок белой материи, развевающийся над самой высокой крышей, указывал на жилище короля.
Как только появлялся корабль, у ворот крепостных стен тут же возникали мрачные фигуры увешанных амулетами старых вождей и дряхлых священнослужителей с большими черными руками, резко выделявшимися на длинных белых одеждах. Они провожали взглядом плывущий «Фалеме», не сомневаясь, что при малейшем враждебном движении с их стороны его ружья и пушки откроют огонь.
