Завершив труды, Сильвия отступила, быстро осушила капельки влаги на собственном теле и небрежно метнула отяжелевшую ткань прямо в благовонную воду.
Владычица Крита задорно смотрела на подругу блистающими синими глазами.
Красоту человеческого тела резец и кисть передают несравненно лучше, нежели слово. Стройная, высокая, прекрасно сложенная, Арсиноя обладала необычными для критянки мелкими чертами лица и совершенно прямым, без малейшего намека на характерную легкую горбинку, носом. Темно-каштановые волосы, уложенные перед омовением в пышную, тугую корону, перевивала жемчужная нить. Белизна кожи была столь ослепительна, что розовые губы и соски выглядели пунцовыми.
Чуть более пышная и смуглая, Сильвия не уступала царице чувственной прелестью, только глаза аристократки, большие и карие, были расставлены заметно шире, а волосы — черны, словно смоль.
Клепсидра[5] в юго-западном углу купальни успела звякнуть каплями трижды или четырежды, прежде чем Арсиноя засмеялась, повалилась на ложе и разметалась, дабы немного остыть после омовения. Правая нога медленно согнулась, левая скользнула в сторону и вниз и тронула пальцами теплую мраморную плиту.
Сильвия глубоко и грустно вздохнула, погладила свои поднявшиеся, набухшие истомой груди, молча двинулась к поставу, где обеих женщин ожидали свежие одежды, сотканные из прозрачного виссона.
Мерно позванивала вода горного родника, замкнутая в стеклянных сосудах и обреченная исчислять время.
— Телочка! — позвала Арсиноя.
* * *
Кажется, страницей или двумя ранее покорный слуга уже позабыл известить читателя о довольно важной мелочи. Каюсь и спешу исправить упущение.
Бык на минойском Крите был не только священным животным, подобно индийской корове либо древнеегипетскому Апису. Он воплощал собою не только стихийную силу, плодоносное начало, жизнедатную мощь. Могучий длиннорогий великан — белый, черный, пятнистый — олицетворял красоту мироздания: соразмерную до самых крохотных черт, всепокоряющую, победоносную. Перед быком не просто преклонялись: им восторгались, восхищались, им любовались, как любуются драгоценным камнем или дивным цветком. Женщины, умело подготовленные к обряду многоопытными жрицами, отдавались ему средь заповедной рощи в предгорьях Левки. А их соплеменницы, вздрагивая при мысли о грозном и незабываемом совокуплении, втайне завидовали этим избранным.
Вот почему в языке островитян слова «бычок» и «телочка», для нашего слуха звучащие оскорбительно, значили примерно то же, что «дружок» или «милочка».
