— Если случай такой упустим, потом до смерти сами себе не простим, — говорили турбаевцы.
— Не плошайте, старики, думайте крепче.
— Нечего долго думать: посылать ходоков надо.
— Выберем надежных людей, пусть постараются для себя и для всей громады.
— Кого же, громадяне, пошлем? — спрашивал атаман.
Ни колебаний, ни сомнений ни у кого не было. Из всех кучек, из всех уст слышались только два имени:
— Игната Колубайку.
— Грицая.
Поклонились Колубайко с Грицаем громаде:
— Постараемся, насколько сил хватит. Все равно без воли нам не жить.
— Правильно. В добрый час!.. — тепло, крепко, напутственно-поддерживающе загудела громада.
Рано утром, чуть занялся рассвет, Колубайко и Грицай в старых рваных свитах, под видом нищих, идущих к мощам на поклонение, с холщевыми кисами через плечо, с калиновыми посошками в руках, вышли из Турбаев. Нищенский наряд они придумали, чтобы никто по дороге не принял их за беглых и не остановил. А так как не было у них помещичьего отпускного билета, то решили итти очень осторожно, чтобы добраться до Киева во что бы то ни стало, чтобы выполнить кровную задачу непременно — добиться царицыной милости к своей правде.
По утрам итти было хорошо: за ночь талые дороги примерзали, — тонкий, хрусткий ледок затягивал ямки и колеи колесные, черная хлябь распутицы сковывалась туго и крепко. Но к полдням грязь распускалась, ноги скользили, облипали землею, увязали, — передвигаться становилось трудно. В полях журчали неисчислимые ручьи, по небу часто тянули с юга длинные косяки диких гусей.
— Смотри, Грицай, как гуси низко летят. Значит, еще холода будут, — говорил Колубайко, пересчитывая серые гусиные треугольники.
— Да, низко. Слышь, как туго у них крылья рипят?
И останавливался, чутко прислушиваясь к птичьему перелету. Но сейчас же вспоминал, за каким делом вышли, и, несмотря на трудность, упрямо передвигал ноги по липкой весенней грязи, не чувствуя усталости.
На шестой день пути показались золотые главы Киева. Подтянули потуже свои рваные свиты Колубайко с Грицаем, поправили наполненные хлебом льняные кисы и вошли в город.
Узнать, где находилась царица, было легко: любой человек мог указать, как пройти к дворцу, но все остальное оказалось недостижимым. Когда турбаевские ходоки, по простодушию, прямо направились к высоким дворцовым хоромам, часовые, неподступно шагающие по длинным дорожкам, моментально отогнали их пиками:
— Не подходи! Куда лезешь?
Напрасно Грицай и Колубайко пытались разъяснить, что им непременно надо повидать царицу по делу, касающемуся целой казацкой громады. Часовые ничего слышать не хотели, — зычно кричали и замахивались черенками пик:
