Мужем битая… Что мне пришлось пережить с Германом Стерлиговым | страница 30
Полина отучилась с Верой Ананьевной года три, потом в первый класс к ней пошел Арсений. С ней у нас до сих пор сохранились теплые отношения.
Удивительно, но занятия трудом придумал Герман, а не я — как мама, как женщина. Мужским умом он понимал, что это надо девочке, и они с преподавательницей кроили, шили платьица, юбки.
А я городской ребенок, поэтому ничего не умею. Моя бабушка, мама не шили, и я не шью, и не вяжу, к сожалению. Сейчас, когда я стала сама бабушкой, мне хочется что-то связать, утешить себя тем, что я что-то сделала своими руками, но я так пока и не научилась. Но все же надеюсь на то, что все-таки смогу подарить когда-нибудь своим близким созданное собственными руками изделие.
После Пелагеи на остальных детях мы больше не экспериментировали, и все дети уже сразу учились на дому. В связи с переездами: сначала с Рублевки, затем из-за пожара из Слободы, пришлось несколько раз менять учителей. Но всех педагогов, что у нас были, мы вспоминаем с теплотой. Сейчас у нас уже четыре года не менялся преподавательский состав. Очень важно, что уроки проходят в очень спокойной дружеской атмосфере, без какого-то нервного напряжения, как зачастую бывает в школе. На днях рождениях моих детей наши преподаватели дорогие гости. И они балуют в этот день своего ученика-именинника, как правило, собственноручно приготовленным, вкусным и красивым пирогом. Учителя уже за это время привыкли к детям, хорошо знают их слабые и сильные стороны, и им легко выбирать для них методику преподавания, подходящую конкретно данному ребенку, что делает обучение более качественным, и легко преодолеваются всевозможные затруднения, которые могут возникнуть во время учебного процесса. Когда приближается школьная пора после каникул, дети уже ждут занятий, так как соскучились по своим учителям.
Глава 23
Кровать Арсения
Сейчас, оглядываясь назад и имея возможность сравнивать, я понимаю, что наша жизнь на Рублевке была однообразной и очень бесполезной для детей. Потому что дел там было мало, и, по большому счету, там жизнь шла будто понарошку. Хозяйства не было, никаких интересных занятий для детей не было. Приходилось искусственно придумывать, чем их занять. Конечно, там мы не могли завести лошадей, разве что иногда Герман вывозил детей на специальные площадки по кругу покататься, но это были разовые занятия. Однажды был такой случай. Привез Герман трехлетнего Сергия на площадку поездить верхом. Сергий сел, поехал и упал. Разбил себе лицо в кровь. «Ну, все, — думают взрослые, — испугался, больше не сядет», а он полез опять на лошадь. «Хорошим наездником будет», — сказал инструктор. Сергий сейчас может ездить на лошадях хоть в седле, хоть без него, одинаково чувствует себя комфортно. А с Арсением был такой случай. Мы уже переехали в Слободу, и там сажает Герман нашего шестилетнего сына Арсения на кобылку, и она вдруг как сиганет галопом в лес. И наш Арсений с криком «мама» уносится вместе с ней. Я думала, что от переживания умру на месте, но прежде успею убить мужа за то, что он посадил дитя на это быстроходное животное. Лошадь вместе с Арсением поймали, от страха он сидел в седле как вкопанный и очень даже красиво. Слезает сынок с лошади бледный как смерть, а Герман говорит: «Садись опять в седло». Это нужно было для того, чтобы он преодолел свой страх, если бы сразу не сел, потом трудно себя преодолеть. В этом и заключается мужское воспитание, я, как женщина, в жизни бы его на лошадь не посадила больше после такого происшествия. Зато сейчас все дети прекрасно сидят в седле, устраивают бои на лошадях, вооружившись длинными палками, выдавая их за пики. Не слезая с коня, могут поднять свое «боевое оружие» с земли. Вскакивают в седло с места. И этому их не надо было учить, эти навыки они приобретают вполне естественно, как бы между прочим при таком образе жизни. Они пасут на лошадях свои стада баранов и коз, ездят на них для разведки новых мест, да и просто так, получая от этого удовольствие, младшие тянутся за старшими и потихонечку, как-то незаметно для всех, догоняют их в умении верховой езды. Но опять возвращаюсь к жизни на Рублевке. Когда Сергию было всего три годика, Пантелеймон еще сидел в коляске, а для Арсения, которому на тот момент было шесть лет, мы взяли столяра Станислава Витальевича, нашего ровесника, с которым мы и сейчас дружим.