Во-вторых, влюбленность не является настоящей любовью потому, что не требует никаких усилий. Что бы мы ни делали в состоянии влюбленности, это не требует от нас ни дисциплины, ни сознательных усилий.
Наши бесконечные дорогостоящие разговоры по телефону, деньги, которые мы тратим на поездки друг к другу, подарки, которые мы дарим, работа, которая обеспечивает нашу жизнь, — все это, кажется, теряет для нас значение. Подобно тому как инстинкт заставляет птицу вить гнездо, инстинкт, разбуженный влюбленностью, заставляет нас делать друг для друга лишенные разумного смысла и непривычные для нас вещи.
В-третьих, тот, кто влюблен, изначально не заинтересован в личностном развитии другого. «Если у нас и есть какая-то цель, когда мы влюбляемся, то это — положить конец одиночеству каждого из нас и, возможно, закрепить результат заключением брака». Влюбленность не сфокусирована ни на нашем собственном росте, ни на росте и развитии другого человека. Наоборот, она дает нам чувство того, что мы уже достигли конечного пункта и дальнейший рост нам не нужен. Мы — в высшей точке жизненного счастья, и наше единственное желание — оставаться там. Естественно, что предмету нашей влюбленности незачем расти, так как она совершенна. Мы лишь надеемся, что она такой и останется.
Г. Чепмен
По Г. Чепмену, влюбленность является лишь временным эмоциональным взлетом, а Э. Фромм (1990) пишет, что хотя ее принято считать вершиной любви, на самом же деле она только начало и только возможность обретения любви. Однако это происходит не всегда. Когда мы спускаемся с небес на грешную землю, пишет Г. Чепмен, наши глаза открываются, и мы начинаем замечать недостатки другого. Те маленькие недостатки, на которые мы в состоянии влюбленности смотрели сквозь пальцы, превращаются в непреодолимые препятствия.
Идеализация является неотъемлемым свойством страсти (в данном контексте страсть — это вариант яркой, но непродолжительной любви, удар молнии, оставляющей после себя пепелище). В качестве примера можно привести отношения Сергея Есенина и Айседоры Дункан. С самого начала было ясно, что это абсолютно разные люди, с разными взглядами и интересами. Айседора была значительно старше Есенина, знала не более двадцати русских слов. Есенин же был не силен в английском. Как же они общались?
Что могло их объединить? Но в том-то и природа «страсти грубой», что она способна сплотить даже абсолютно разных людей в одно нерасторжимое целое. Но только на время. Потом огонь гаснет, и остаются головешки и пепел. Осенью 1923 г. Сергей Есенин, подводя итоги своим отношениям с Айседорой Дункан, с горечью сделал запись в дневнике: «Была страсть, и большая страсть. Целый год это продолжалось. А потом все прошло и ничего не осталось, ничего нет. Когда страсть была, ничего не видел. А теперь! Боже мой, какой я был слепой! Где были мои глаза? Это, верно, всегда так слепнут».
