– Есть ли в библиотеке… научные труды, например?
– Разумеется, причем очень опасные. Они подрывают основы всего, что мы считаем установленным раз и навсегда, незыблемым.
– Могла бы я… Я едва осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы вы разрешили мне посмотреть некоторые книги, если… Видите ли… Полученные нами объяснения кажутся недостаточными, если не сказать бессмысленными.
Элевсию вновь охватили сомнения. Что, если она опять совершила грубую ошибку, доверившись этой женщине? В конце концов, о порядочности Аннелеты она могла судить только по признаниям самой сестры-больничной. А вдруг Аннелета была шпионкой на службе у ее врагов? Если именно она была отравительницей, как утверждала Иоланда де Флери, столько выстрадавшая милая сестра-лабазница, незадолго до того как умерла от яда?
– Приказ Бенедикта, нашего покойного святого отца, был предельно четким. Никто, кроме меня, не должен входить в библиотеку ни под каким предлогом.
Некрасивое лицо сестры-больничной стало непроницаемым. Элевсия боролась с внезапно охватившей ее горечью.
– Сейчас не время для подобных разговоров, хуже того, болтовни, – решительно заявила аббатиса. – То, о чем я собираюсь вам поведать, настолько неотложно и ужасно, что ваши капризы сейчас совершенно неуместны.
Аннелета посмотрела на аббатису, и улыбка раскаяния озарила ее лицо.
– Вы правы, матушка. Простите меня, прошу вас. Извинением мне служит то, что я многое отдала бы, чтобы сделать еще несколько шагов вперед на пути познания.
– Порой этот путь опасен, – возразила Элевсия.
– Нет. Опасно то, что люди смогут постичь, продвигаясь по нему. Если мы будем использовать наши знания анатомии для того, чтобы изощреннее пытать, а не лечить с большей пользой, наука в этом не виновата.
Неожиданная нежность озарила лицо аббатисы. Она сказала:
– Когда я вас слушаю, мне порой кажется, что я беседую с племянником. Мне так хочется, чтобы он поскорее вернулся. Я так одинока… Ну вот, я опять горько жалуюсь! – Элевсия собралась с духом и решительно продолжила: – В последние дни я провела тщательную инвентаризацию. Из-за этой диверсии из тайной библиотеки были похищены три манускрипта. Их названия не вызывают у меня удивления и доказывают, что поджигатель знал, что искать. Меня удивило лишь то, что он был одет в монашескую рясу, а капюшон был надвинут так низко, что я не рассмотрела его лица. Я попыталась отнять рукописи, но напрасно.
– Именно поэтому вы приказали запереть все ворота на засовы и тщательно обыскивать самих сестер, их поклажу и повозки?
