Камелефата | страница 8



Не слишком многочисленное, племя ашуку продолжало оставаться независимым, несмотря на соседство с более могущественными племенами. Ашуку вели себя достойно и по отношению к царю, правившему всей обширной территорией, на которой разместилось и их племя. Мирные и трудолюбивые, ашуку занимались земледелием, а если им и приходилось обучать своих юношей воинскому искусству, то всего лишь для того, чтобы те умели защитить себя и своих сородичей.

4. Удар судьбы

Утром юному воину казалось, что время тянется чересчур медленно, хотя еще до рассвета все были готовы к возвращению в деревню. Маленький отряд гуськом двинулся в обратный путь. Первым шел Камелефата. Всем не терпелось узнать, что же произошло в деревне, до которой было пока далеко.

Молодые воины яростно продирались сквозь заросли, путаясь в лианах и корнях деревьев. Потом им пришлось идти через распаханное поле под паром, что оказалось еще труднее, но они во что бы то ни стало решили срезать путь и выиграть время. Действительно, вскоре завиднелись поля родной деревни. Солнце давно уже встало, но в полях почему-то не было ни души, никто не работал, и Камелефата, который изо всех сил старался отогнать предчувствие беды, понял, что беспокоился не напрасно: беда все же случилась.

Еще издали они увидели деревню или, вернее, то, что от нее осталось. Камелефата бросился вперед, остальные не отставали. Перед ними открылась картина столь ужасная, что трудно было поверить глазам.

Огромная деревня превратилась в сплошное пепелище. Лишь кое-где возвышались еще остатки стен, закопченные и обугленные. Повсюду валялись трупы людей. Камелефата вбежал во двор родного дома. Великий Вождь лежал, вытянувшись, на пороге. В правой руке он по-прежнему крепко сжимал копье, хотя был уже мертв. Чуть поодаль юноша увидел мать, из горла у нее торчал кинжал. Увиденное потом не задержалось в его памяти. Чудовищная пустота возникла в душе: Камелефата смотрел и не видел, слушал и не слышал.

Однако понемногу он взял себя в руки. Камелефата понимал, что стонать, плакать, жаловаться — все это бесполезно и унизительно. Ведь теперь он мужчина.

Вновь выйдя на улицу, Камелефата увидел застывшую в ожидании толпу: это были оставшиеся в живых мужчины, женщины и дети. Лица их были искажены страданием. От толпы отделился согбенный, высохший старец, и голос его нарушил мертвящую тишину, нависшую над разрушенной деревней.

— О Камелефата! Мне уже сказали, как теперь твое имя, и я надеюсь, что ты сможешь достойно перенести горе, постигшее наш народ. Твой отец погиб, защищая нас, жизнью заплатив за свое великодушие и благородство.