Я же тем временем подошел к Лизке, которая все еще лежала в постели, но уже вполне пришла в себя и стреляла по сторонам боязливыми глазами, правая щека у нее, еще была неподвижной, но говорить она хоть и с трудом, но могла.
Я уселся напротив нее и сказал:
– Лизавета, я все знаю, что случилось, давай рассказывай всю правду?
Та, глядя на меня, зарделась, как маков цвет и, опустив глаза начала рассказывать.
– Вы же видели Данила Прохорович, напротив вас, сидели три мужика. Вот главный, они его Фрол называли, он на меня вообще не смотрел, а вот Яшка, который моложе, все на сеновал звал. А когда он монету серебряную показал, я и пошла с ним. А когда мы зашли в сенник он мне уд свой вонючий в рот запихал, я испугалась и укусила его, больно, он даже закричал. Так он нож свой выхватил и по лицу мне полоснул, и сказал, если хоть кому вякну, они всех убьют, вот я тятеньке и сказала, что о серп порезалась.
А как третьего звали, они при тебе говорили?
– Нет, не знаю я, не слышала, Данила Прохорович, а вы тятеньке моему не рассказывайте, а то он меня вожжами запорет, не расскажете ведь?
– Не расскажу, не расскажу, спи себе, – сказал я и ушел.
Разборки между тем шли полным ходом, был слышен рев Поликарпа Кузьмича, затем кого-то били, потом плач, женские крики, потихоньку все затихло, все были выпушены, а за столом остался сидеть воевода с о своим помощником Петром. На столе высилась корчага с медовухой, и они усиленно ею наливались. Перед ними стоял хозяин с огромным синяком под глазом и внимательно слушал, что ему говорили.
Я подошел к начальству и, дождавшись ухода хозяина, попросил разрешения рассказать, все, что узнал от Лизы. Они уже знали о присутствие в трактире трех неизвестных, но вот имен назвать никто не мог, и мои сведения оказались кстати.
– Слушай Данила, а как ты дошел до того, что девка врет? – спросил меня воевода.
– Так Поликарп Кузьмич, серп же с зубчиками, рана у нее должна бы рваная быть, как пилой пилили, а тут, как очень острым, чем разрезано. Я еще, когда зашивал, на это внимание обратил, только, кто же знал, что дальше то так обернется. И похоже, что тать то леворукий был, с левой руки такая рана получается.
– Да уж давно на вверенной мне земле, такого не было, эх государь меня за это дело не пожалует! – и воевода в расстройстве швырнул латную рукавицу на пол.
– Кровь из носу, этих татей надо разыскать и на березах развесить!
Понимаешь, Данила дело тут такое, получается, пойдем-ка к тебе, потолкуем.
