Но я все равно понимал, что именно с них надо начинать. По крайней мере, сейчас, они знают и удостоверились в этом сами, что все, что я делаю, делается с молитвой и с благословения Господня. Тем временем настоятель оклемался и, посмотрев на меня, непослушным языком, спросил:
– Так все уже Данилка?
– Да отец Мисаил, уже все, вот ваш зуб, видите, уже прогнил совсем.
Архимандрит покрутил головой и сказал:
– А я ведь даже и не помню, как ты это все проделал. И знаешь, у меня боли остались, но вот уже не дергает так, что кричать хочется.
Он, слегка пошатываясь, встал и пошел к выходу, у дверей он обернулся и сказал:
– Давно доносили мне про тебя, очень ты подозрительный казался человек, но сейчас мнится мне, что действительно, как люди бают, лежит на тебе благословение господа нашего Иисуса.
В коридоре слегка пошатывающегося настоятеля подхватили под руки монахи и чуть не на весу вывели его двор, где он сев в возок устало, перекрестил всех собравшихся, стоявших на коленях и отбыл.
Тут меня срочно позвали к воеводе. Тот сидел бледный по лицу его тек пот:
Ну лекаришка паршивый, ты что творишь! Видно действительно ты под божьим благословением ходишь. А если бы с Мисаилом что случилось? Да мы бы тут все в порубе сидели и дыбы ждали!
Он расстегнул ворот рубахи.
– Ох, что-то тяжко мне, сердце щемит.
– Поликарп Кузьмич, да не переживайте вы так, ведь все хорошо прошло. Зато теперь вы с архимандритом можете и знакомство завести.
– Щенок! Не понимаешь ты что ли, что по ниточке ходил! – рассвирепел воевода, – и я вместе с тобой. Ох, грехи мои тяжкие. Неси мне зелья своего с валерьяной, успокоиться мне надо.
Я сбегал за успокоительным сбором и дал выпить воеводе, тот взял чашку дрожащими руками и одним глотком выпил ее содержимое, даже не сообразив, что выпил зелье без проверки на мне. Но валерианка его не успокоила, он кликнул прислугу, и ему принесли небольшой штоф водки, и он залпом выпил целый стакан.
Через десять минут он уже успокоился, и с пьяной улыбкой на лице сказал:
– Ты Данила явно в рубашке родился, и хоть детство твое в землянке прошло, но быть тебе в шелках и бархате, если все так и дальше удачно будет складываться.
Следующим утром, когда я уже встал и выбежал на улицу для утренней разминки, помахать моим любимым здешним оружием клевцом, ко мне подбежал стрелец, охранявший вход в Кремль, и чему-то, улыбаясь, сообщил:
– Данила Прохорович там народ вас просит.
Когда я вышел из ворот кремля, картина была почти эпическая около ворот стоя на коленях обращались ко мне со стонами и криками около десятка человек.
