Вернувшись в покои настоятеля, я кстати поинтересовался заглянуть в имеющуюся при монастыре «Книгу для записывания посетителей». Из нее явствует, что инициатива паломничества на могилу Пушкина принадлежит нашему почтенному академику Л.Н. Майкову, который там был в июне 1896 года. Затем следуют записи профессора Глазенапа и профессоров Юрьевского университета Шмурло и Петухова. Всего в 1896 году могилу посетило шестнадцать человек, в 1897-м — восемь человек, в 1898 году — тринадцать (из них восемь членов какого-то велосипедного кружка), и только в мае 1899 года число записей доходит до полусотни.
Нельзя сказать, чтобы много для большого поэта такого большого государства, как Россия!..
Мне вспомнилась при этом случае печальная судьба первого Полного собрания сочинений Пушкина, изданного по Высочайшему повелению для обеспечения семьи поэта. Министр Д.Н. Блудов, высылая тогдашнему псковскому губернатору Пещурову сорок подписных билетов означенного издания, между прочим писал: «Кажется, нельзя сомневаться, что русские всех сословий, всегда на поприще славы и добра одушевляемые примером своего монарха, захотят и в сем случае, почтив память великого поэта, с тем вместе способствовать и обеспечению благосостояния сирот, детей его». Что же оказалось на поверку? Из сорока билетов, высланных на всю Псковскую губернию, губернатор вынужден был выслать обратно восемнадцать; по сведению же из Ярославской губернии видно, что по подобному же предложению Блудова ярославскому губернатору последний успел сбыть только одиннадцать экземпляров («Следы пребывания А.С. Пушкина в Псковской губернии» И.И. Васильева).
«Это ведь вы его так раздули, а мы тогда не придавали ему такого значения!» — заметила мне как-то моя покойная бабушка, старуха баронесса М.В. Клодт, когда разговор зашел о Пушкине, и я часто вспоминаю эти знаменательные в своем простодушии слова (кстати сказать, она лично знала Пушкина и не раз рассказывала мне на ухо по секрету, как Пушкин, очутившись однажды в тесном дамском кругу и заметив чью-то маленькую хорошенькую ножку, бросился на колени и принялся ее целовать).
Дед мой В.К. Клодт со своей стороны передавал мне очень характерный факт, относящийся к последним годам Пушкина, когда поэта травили его светские недруги. Как-то он обедал у Н.И. Греча, и на его счастье приехал Пушкин. Только что сели за стол и подали суп, как вошел слуга и подал Пушкину какое-то письмо. Пушкин нервно сорвал конверт и с видимой тревогой стал пробегать письмо. На это хозяйка, жена Греча, очень резко заметила Пушкину по-французски приблизительно в том смысле, что, «вероятно, письмо очень любопытное, если monsieur Пушкин даже забывает из-за него о приличии». Пушкин побледнел, встал и вышел. «Так мне и не удалось пообедать с Пушкиным!» — заключил свой рассказ со вздохом мой дед.
