— Скажите на милость, что вы здесь делаете в Гостином дворе? Добрые люди пришли сюда за рождественскими покупками, а вы, поди, так, зря болтаетесь?
— Вот вы и ошибаетесь: я как раз зашел, чтобы сделать себе на елку один подарок, к которому долго подготавливал свой карман.
— Хотите угадаю — какой подарок?
— Сделайте одолжение.
— Штуку черного сукна… на костюм Гамлета… Угадала? Я слегка обиделся.
— Вот и не угадали.
Вовсе не штуку черного сукна, а полный прибор для гримировки!
Марта звонко расхохоталась.
— На елку… гримировочный прибор? Ах, Сакердончик, Сакердончик, вы все такой же!
— На что меняться мне! — трагически продекламировал я из «Горе от ума».
— Вернулись холостые? — продекламировала она комически.
— На ком жениться мне?.. Вы знаете отлично, что кроме вас, Корделия… и искусства у меня нет ничего привлекательного в жизни!
— Вот вы и женитесь… на искусстве. Право, будет отличная партия. А на мне, вы знаете, maman ни за что не позволит…
— Вы все шутите, Марта Васильевна, а для меня это вопрос жизни…
— Сакердон, милый, Марта Васильевна вовсе не шутит, и она вовсе не так легкомысленна, как вы думаете. У ней есть тоже вопрос жизни… и вопрос этот разрешится не далее, как на будущей неделе. Вы не верите, что у меня есть вопрос жизни? Ну, так знайте же, господин Гамлет, что на праздниках я дебютирую в кружке «Свободных любителей»… Что вы морщитесь! Вам не нравится, что я, наконец, дебютирую?
— Нет, не то… напротив, помилуйте! Но кружок «Свободных любителей» имеет такую двусмысленную репутацию… — пробормотал я, донельзя угнетенный ее переходом во, враждебный театральный лагерь.
Нейгоф беспечно усмехнулась.
— Захотели вы репутации от любительского кружка! Все они на один лад. А ваш неупокоевский кружок с вашей трагической школой, думаете, лучше? Что в приемной стоит бюст Шекспира с отбитым носом — это еще ничего не доказывает. Зато у нас, у «свободных любителей», есть светский гон. А это, что бы ни говорили, много значит. По крайней мере там никогда не рискуешь встретить особ вроде вашей… этой панны Вильчинской!
Я из деликатности не возражал, потому что отлично знал, что такое представлял собой кружок «Свободных любителей», который вернее следовало бы назвать «светских губителей». У нас все же был Шекспир, хотя и с отбитым носом, а там, кроме фотографической карточки Савиной, вывешенной в конторе бок о бок с прейскурантом модного магазина какой-то мамзель Жан, иных драматических следов отыскать было довольно трудно.
