— Кто вы такіе и чего хотите отъ меня въ этотъ часъ?
Таинственныя существа просили его знаками слѣдовать за ними. Благочинный оправился отъ страха и повиновался. Процессія двинулась въ горы, сопровождаемая страннымъ шумомъ, точно кость щелкала о кость. Впереди шли дѣти, высоко воздымая деревянное Распятіе. Затѣмъ тянулось тысячъ десять кающихся — съ желтыми и красными свѣчами, льющими зловѣщій свѣтъ на попутныя рощи и скалы.
Послѣ долгаго перехода, совершеннаго въ мрачномъ молчаніи, процессія достигла развалинъ древней часовни. Bсѣ преклонили колѣна. Одинъ изъ кающихся подалъ благочинному ветхія ризы. Старикъ облачился; на алтарѣ онъ нашелъ ветхій требникъ, дискосъ и оловянную чашу.
Привидѣнія усердно молились. Одно изъ нихъ отвѣчало на возгласы священнослужителя, за дьячка, страшнымъ голосомъ.
Благочинный, умиленный благодатью совершаемаго таинства, совсѣмъ было забылъ о своей странной паствѣ.
Но, когда онъ повернулся къ. ней, чтобы возгласить:
— Orate, fratres! — то чуть не упалъ отъ страха: молчаливые пилигримы сняли свои саваны и вся часовыя была полна отвратительными скелетами…
Кое-какъ священникъ овладѣлъ собою и скрѣпя сердце, продолжалъ мессу. По вознесеніи св. Даровъ, въ капеллѣ разлилось небесное сіяніе, хоръ нѣжныхъ голосовъ воспѣлъ славу Господню, а скелеты превратились въ свѣтлыя видѣнія чудной красоты.
Когда благочинный обратился къ молящимся съ заключительнымъ:
— Ite, missa est! капелла была уже пуста. Длинная полоса свѣта дрожала въ небѣ, указуя путь въ рай, по которому, воспѣвая аллилуію, вознеслись таинственные кающіеся. Благочинный понялъ, что то были мученики чистилища, и онъ помогъ имъ отбыть срокъ покаянія.
Всякій округъ, всякій околотокъ справляютъ сочельникъ на свою особую стать.
Въ верхнихъ Альпахъ всѣ родичи ужинаютъ въ этотъ вечеръ одною семьею; хижины иллюминованы свѣчами. По возвращенію съ мессы, ѣдятъ супъ съ гренками — такъ называемый creuset; хозяинъ дома наливаетъ стаканъ вина, и вся семья пьетъ изъ общаго стакана за здоровье отсутствующихъ родныхъ и знакомыхъ дома.
Въ Perthuis справляютъ два сочельника, — какъ въ Россіи: подъ Рождество и подъ Крещеніе. Запрягаютъ ословъ въ телѣгу съ дровами, дрова зажигаютъ и возятъ этотъ костеръ по городу, подъ грохотъ тамбуриновъ и въ предшествіи трехъ обывателей, одѣтыхъ евангельскими волхвами.
Въ Саеи дѣти бѣгаютъ по улицамъ съ цвѣтными фонарями, крича: «Ноэль! Ноэль! До свиданья, Ноэль! Уходитъ Ноэль!»
