СЫНОКЪ. Дядя! Мнѣ не до остротъ. Пойдемте со мною. Всего два слова. Вы сами поймете, какъ важно… Вопросъ моей чести… Спасите невинное существо… Пойдемте, дядя!
ДЯДЯ. Въ семъ домѣ сегодня, очевидно, расточился микробъ безумія. Хорошо. Если такъ важно, слушаю, пойдемъ.
(Уходятъ.)
ДѢДУШКА. Это онъ о Надькѣ доложить собирается. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. А вамъ весело?
ДѢДУШКА. Весело. Каши больше. Я кашу люблю. Чтобы всѣ вдрызгъ разругались. Хо-хо-хо!
БАБУШКА. Вотъ за то, что вы надъ родными своими грохочете, Богъ у васъ и ноги отнялъ.
ДѢДУШКА. Врешь. Это ты мнѣ вымолила. Хо-хо-хо!
БАБУШКА. Сморозилъ, батюшка. Подумаешь, благость женщинѣ за безногимъ ходить.
ДѢДУШКА. За то въ супружеской вѣрности лежу, по дѣвкамъ отъ тебя не бѣгаю. Хо-хо-хо-хо!..
БАБУШКА. Тьфу тебѣ! Озорникъ, батюшка! Озорникомъ вѣкъ прожилъ, озорникомъ и въ гробъ ляжешь… тьфу! тьфу! тьфу! (Уходитъ.)
ДѢДУШКА. Ежели бы ноги, я бы съ молокососомъ-то потягался… Надьку бы эту… хо-хо-хо!.. этого… того… (Закрываетъ ликъ свой «Новымъ Временемъ» и дремлетъ.)
ДЯДЯ (входитъ). Оставь меня! Оставь меня, говорю тебѣ!
СЫНОКЪ (бѣжитъ за нимъ). Но, дядя…
ДЯДЯ. А! Теперь я все понимаю.
СЫНОКЪ. Право, вы уже слишкомъ горячо приняли къ сердцу.
ДЯДЯ. О, какъ это подло, гадко, ужасно!
СЫНОКЪ. Я не оправдываю себя, но, все-таки, — подобныя выраженія?!
ДЯДЯ. Опуститься до такой низости!
СЫНОКЪ. Вѣдь, я же раскаиваюсь! Я — чѣмъ угодно готовъ загладить.
ДЯДЯ. Мерзкая женщина! Грязная женщина! Гадина! Мессалина!
СЫНОКЪ. Дядя! Вы не имѣете права…
ДЯДЯ. И подобная тварь — въ нашей семьѣ?!
СЫНОКЪ. Браните меня, но Надю — вы совершенно не знаете. Прошу ее уважать.
ДЯДЯ (смотритъ на него въ упоръ и съ совершеннымъ безмолвіемъ). Чего?
СЫНОКЪ. Я прошу васъ Надю уважать.
ДЯДЯ. Скажи, пожалуйста: отстанешь ты отъ меня сегодня, или вотъ такъ и намѣренъ прилипнуть баннымъ листомъ?
СЫНОКЪ. Если вамъ непріятно….
ДЯДЯ. Да-съ, непріятно.
СЫНОКЪ. Если я вамъ мѣшаю……
ДЯДЯ. Да-съ, мѣшаете.
СЫНОКЪ. Я могу уйти.
ДЯДЯ. Да-съ, уйдите.
СЫНОКЪ. Но про Надю вы такъ не смѣете… да! не смѣете! нехорошо! (Уходитъ.)
ДЯДЯ. Нѣтъ! Какова наша великолѣпная Лили, моя благопристойнѣйшая, идеальная сестрица! Примѣрная мать семейства? Матрона благочестивая? А?! Дѣло ясно. Вотъ оно — какъ на ладони. И эта горячность, съ которою Лили защищаетъ негодяя Ѳедора. И эта злобная ревность, съ которою она гонитъ несчастную Надежду. И эта поспѣшная обидчивость на мои слова, что Ѳедоръ, можетъ быть, шелъ совсѣмъ не къ Надѣ…
