— Я тебя могу сейчас же отвезти к Беппо. У него ты пока укроешься, а после тайком выберешься из Венеции, — добавил Джованни.
Марк отрицательно покачал головой.
— Нет, я этого сделать не могу.
— Как! Ты хочешь остаться! — с удивлением вскричал Джованни.
— На верную гибель! — воскликнула Бригитта.
— Мне надо остаться.
— Но почему же? Что мешает тебе спастись? — промолвили брат и сестра.
— Долг, — коротко ответил Марк.
— Дитя мое! Ты должен бежать. Не испытывай напрасно судьбы: остаться — значит погибнуть, — тихо проговорил Карлос.
— Нет, отец, я останусь, — ответил молодой человек, потом обратился к Джованни: — Поручишься ли ты, что если «они» меня не найдут, они не выместят своей неудачи на моем учителе?
Джованни не нашелся, что ответить, и только пожал плечами.
— Я уже прожил свою жизнь, Марк, а тебе еще предстоит долгая жизнь. Если б и случилось, как ты говоришь, то что за беда?! — сказал старец.
— Кет, отец, учитель, я бы не вынес этого! Купить свою жизнь ценою твоей… Нет!
— Марко! Марко, подумай! Ведь тебя ждут лютые пытки, сожжение на костре! — вскричала с волнением Бригитта.
— Разве будет лучше, если всему этому подвергнется мой учитель? — спокойно заметил ей Марк.
— Ах, Боже мой! Наставь меня, как убедить его! — вскричала, заламывая руки, Бригитта.
Джованни понял, что всякие уговоры бесполезны.
— Мы сделали что могли, Гитта, — сказал он сестре. — Надо спешить домой — мать может вернуться раньше нас.
— Сейчас, сейчас, — ответила девушка, не трогаясь с места.
— Марк, дорогой мой! Сознаешь ли ты; на что решаешься? — заговорил Карлос. — Знаешь ли ты, что такое жизнь? Ведь это — величайшее благо! Правда, в жизни бывает много невзгод, бывают долгие дни страданий, но все это искупается мгновеньями счастья, только мгновеньями, не более, но их достаточно, чтобы примириться со всем злом житейским. Не верь тому, что жизнь — это сплошное страдание; такой жизни нет и не может быть. Возьми голодного нищего, который и родился и вырос в нищете; его ли жизнь не тяжела, а между тем и у него бывают мгновенья счастья… Пожалуй, счастья такого, которое для иного вовсе и не пока? залось бы счастьем, но для него-то оно является искуплением всех тягот земных. Каждый по-своему понимает счастье.
Не верь и тому, будто бывает сплошь счастливая жизнь. Нет, и такой не бывает и быть не может. Жизнь, друг мой, сцепление бед и благ, зла и добра, тьмы и света. Тьма борется со светом и эта борьба длится бесконечно — это и есть бытие. Быть — значит бороться, все равйо с кем или с чем — быть может, с преградами к счастью, быть может, с окружающими людьми, быть может, с самим собой. Когда ты борешься, ты сознаешь, что живешь, и вот это-то сознание своего бытия и есть величайшее благо, есть жизнь.
