— И я так думаю, княже, — печально промолвил Евфимий. — По сему делу я к тебе и приехал. Надо бы людей пожалеть: смотри, как мухи, валятся от голода. Да и не пора ли перестать проливать кровь христиан правосланых…
— Так что же мне покориться, что ли? — сурово спросил князь.
— А почему ж нет.
— Не быть сему! — вскричал Михаил Александрович.
— Гордыня в тебе говорит, княже. Ради нее ты не жалеешь крови людской. Русские русских режут да убивают, брат встал на брата… Горе и грех. Ведь сам говоришь, что Твери не устоят, так чего же зря народ губить.
Князь угрюмо молчал.
Владыка поднялся и уехал недовольный.
Прошло несколько дней.
Приходилось Михаилу Александровичу выбирать одно из двух: умереть или покориться.
Бледный и сумрачный, приехал он как-то в келью Евфимия.
О чем-то поговорил, и несколько времени спустя из широко распахнувшихся тверских ворот двинулось шествие.
Впереди шел с крестом в руке владыка, окруженный духовенством, несшим иконы; за ними следовали знатнейшие бояре…
Не было в шествии только князя Михаила и Некомата.
Суровчанин в это время сидел у окна в светлице, облокотясь на подоконник и сжав руками голову, и смотрел на выходящее из города шествие. Лицо его было искажено страхом…
Шествие было замечено из московского стана, и там все пришло в движение.
Доложили Димитрию Иоанновичу, и он выехал навстречу процессии, окруженный ближними боярами и отрядом телохранителей.
Великий князь понимал, что обозначает это посольство:
— Мир! Тверь сдается!
Поравнявшись с владыкой, Димитрий Иоаннович соскочил с седла, обнажил голову, набожно перекрестился и приложился к кресту.
— Мир ти, княже! — приветствовал его Евфимий.
Потом заговорил:
— Великий княже! Господь Бог, по грехам нашим, попустил восстати брату на брата, пролить кровь христиан православных. Долго ли будет сие? Не больше ли пристало соединиться вкупе всем мужам тверским и московским в братском лобзании? Князь тверской послал меня к тебе. Молит он, чтоб ты забыл гнев свой и смягчил сердце свое. Просит он у тебя милости и мира.
— Сам я рад миру. Легко ли кровь проливать христианскую? Пойдем, отче, в стан мой. Там согласимся, на чем мир ставить.
В тот же день был заключен мирный договор.
Великий князь выказал великодушие к побежденному, не предъявив особенно тягостных условий.
Так разрушились мечты Михаила Александровича о великом княжении и об обессилении Москвы.
Во всех храмах служили благодарственные молебны, народ радовался миру, а князь тверской ходил мрачнее тучи.
