До войны эти три рядом стоящие села внешне ничем не отличалось от соседних. Разве что улицы почище и народ более работящий. Городские думали, что это старообрядцы или баптисты. Жители соседних деревень знали ситуацию получше, но чужой человек, заехав в эти края, увидел бы обычную почту, школу и обычный магазинчик с типичным ассортиментом. И не узнал бы никогда, что любой из местных мог получить ту же бутылку водки в сельмаге, просто показав членский билет. Бесплатно. Впрочем, выпивкой тут не злоупотребляли. Точно также он мог получить и хлеб, и сахар, и стиральный порошок, и колбасу, и конфеты.
Тем, кто проезжал мимо по трассе, было не узнать, что в здешней школе предписанные программой учебники и планы существовали только для проверяющих. А дети учились по старым советским расписаниям и учебникам; там, где надо, педколлектив дополнял их специально отобранными пособиями.
На этом чудеса не заканчивались. Электросчетчики в домах стояли для вида. На самом деле плату энергокомпании вносила община. Но и это еще не все. Телепередачи подвергались цензуре - записывали со спутника трансляцию для предыдущего часового пояса, и, передавали ее в свою сеть уже без рекламы и тех программ и фильмов, которые считали вредными. Их заменяли классической музыкой, балетом или просто "уплотняли" эфир. И, конечно, блокировали и вырезали порнографию из Интернета с помощью сетевого робота. Да и Интернетом молодежь пользовалась только под контролем. До 18 лет дети воспитывались в общем пансионате, а после получали свободу выбора - остаться и работать в колхозе, или поехать в большой мир. Но, даже отучившись, многие, если не все, возвращались.
Церкви не было. В ней еще в 1932 году устроили овощехранилище. Но ни наркоманов, ни алкоголиков, ни даже подростковой уголовщины, если не считать нормальных разборок взрослеющих мальчишек, не было тоже.
В осенью 91-ого колхоз был на грани развала. Урожай вдруг оказался никому не нужен, бензин и запчасти пропали, в стране творилась "шоковая терапия". Самые ушлые подговаривали делить имущество, но нашлось два десятка решительных мужиков, которые отговорили селян приватизировать участки и выгнали прежнего председателя. Его заменил парторг, который тут оказался не рвачом и не бездельником. Это и был агроном Клим Корнейчук, вокруг которого образовался кружок единомышленников, которые заразили своим энтузиазмом и остальных. Уже тогда было решено - идти туда, куда шла остальная страна, колхоз не будет.
