— Боже мой! — воскликнула Цецилия. — Прости меня!
Самуил подумал, что она не расслышала чего-то, и продолжал:
— Генрих таял на глазах. С ним случилось несколько приступов, которые мы приняли за возвращение жизни, но это была предсмертная агония… Я помню это как сейчас: было без пяти минут три, когда он вдруг приподнялся, осмотрелся вокруг, произнес ваше имя и упал…Так его не стало.
— А что было потом? — спросила Цецилия.
— Потом?.. — повторил лоцман. — На кораблях не церемонятся, особенно с умершими от заразной болезни. Я поднес к его губам зеркальце — дыхания не было.
— Боже мой, боже мой, — шептала Цецилия снова и снова, — простишь ли ты меня?
— Составили протокол. Капитан хотел поставить меня к рулю, но я ответил, что еще не выполнил своего долга. Нельзя же было выбросить бедного Генриха, как собаку. Это было бы несправедливо. Капитан согласился со мной, и я поспешил приняться за дело, потому что все пассажиры и матросы боялись заразы. Итак, похороны были непродолжительными. Когда я пришел доложить капитану, что для похорон все готово, он спросил, привязал ли я к его ногам ядро. «Да, капитан, два! С друзьями не скупятся!» — ответил я. Тогда капитан приказал втащить тело Генриха на палубу. Я принес его на руках и положил на доску. Капитан был ирландским католиком, он прочел молитвы над усопшим. Потом, когда один край доски приподняли, тело скатилось в море и исчезло. Все было кончено.
— Благодарю тебя, мой добрый Самуил, благодарю! — сказала Цецилия. — Но теперь мы, кажется, должны быть совсем близко к тому месту, где его сбросили в море?
— Через пять минут мы будем там. Видите это большое пальмовое дерево? Когда оно будет прямо напротив носа корабля…
— А с какой стороны сбросили его тело?
— С бакборта[12]. Отсюда не видно этого места, парус загораживает, — пояснил лоцман. — Это вон там, между лесенкой в каюту и вантами бизань-мачты.
— Хорошо! — сказала Цецилия.
И молодая девушка устремилась к тому самому месту и скрылась за большим парусом.
— Бедная Цецилия, — пробормотал матрос.
— Скажи мне, когда мы подплывем, Самуил… — обратилась к нему девушка.
— Не волнуйтесь… — ответил Самуил, нагибаясь, чтобы посмотреть, что делается на носу.
Цецилия, стоя на коленях, молилась.
Прошло пять минут, и пальмовое дерево поравнялось с носом корабля.
— Здесь, здесь! — крикнул Самуил.
— Я иду к тебе, Генрих! — раздался голос Цецилии.
Потом послышался шумный всплеск волн, будто что-то тяжелое упало в море.
