Генрих увидел наконец свою возлюбленную в новой комнате. Они вместе расставили мебель, юноша прибил распятие в алькове, положил на стол ее альбомы; наконец, он увидел комнату такой, какой она должна была остаться.
Все эти мелочи казались маркизе незначительными; для молодых людей они являлись делом очень важным.
Дни проходили. Часто Генрих спрашивал Цецилию о том, что она будет делать во время его отсутствия. Цецилия ответила ему, улыбаясь, что будет вышивать свое подвенечное платье.
Накануне отъезда Генрих принес Цецилии кусок превосходного индийского муслина: из него она должна была сшить себе подвенечное платье.
При своем возлюбленном девушка начала вышивать первый цветок, последний она хотела закончить по его возвращении.
Молодые люди расстались в три часа утра. Это была последняя ночь, которую они проводили друг рядом с другом: у них недоставало сил расстаться.
В восемь часов они увиделись снова.
Этот день был для них торжественным. После данной клятвы Генрих не думал уже откладывать отъезд. Потому он занял место в почтовой карете, отправлявшейся в Булонь в пять часов вечера.
Мы не станем описывать подробностей последнего дня. Слезы, обещания, клятвы — вот содержание этого дня, самого печального в жизни Цецилии после смерти матери.
Час разлуки быстро приближался, целые годы своей жизни они отдали бы теперь за один день. Когда настала последняя минута, они пожертвовали бы годами за один час. Часы показывали без четверти пять, потом без десяти минут. Генрих и Цецилия в последний раз стали на колена перед распятием. Поднявшись, они успели только проститься.
Генрих бросился из комнаты, но у Цецилии вырвался из груди такой крик горести, что он снова вернулся. Они опять клялись друг другу в любви и верности. Слезы смешались на их щеках, они скрепили свои чувства поцелуем, потом Генрих вырвался и выбежал из комнаты. Цецилия повисла на перилах лестницы и смотрела ему вслед, потом она подбежала к окну и увидела, как он сел в кабриолет. Юноша встретился с ней взглядом и простился еще раз.
Кабриолет поехал по улице Сент-Оноре. Какая-то карета, пересекая ту же улицу, заставила кабриолет остановиться. Генрих тотчас встал со своего места и помахал Цецилии платком. Она все еще стояла у окна и тоже помахала ему. Кабриолет снова отправился в путь, но Генрих все еще стоял и следил взглядом за окном, пока они не повернули за угол. Потом он сел и горько заплакал.
Генрих был теперь так же далек от Цецилии, как если бы их разделял Атлантический океан.
