— Подумайте о несчастьях короля — теперь он с королевой в темнице! Сжальтесь если не надо мною, то над Цецилией! Без нас она останется сиротой!
Маркиза, скрепя сердце, согласилась с дочерью. Госпожа ла Рош-Берто родилась в роскоши и не привыкла ни в чем себе отказывать, и когда баронесса подала ей рубашку, которую та должна была носить во время путешествия, она решительно отказалась.
— Нет, так больше не может продолжаться! — горячилась маркиза.
— Матушка, — уговаривала ее баронесса, — если вам угодно, то до отъезда я буду носить вашу рубашку, чтобы она не показалась вам такой грубой.
Это предложение тронуло маркизу, и она согласилась на эту жертву, которая, по ее утверждению, была для нее самой ужасной.
Между тем приехал крестьянин с женой и матерью. Баронесса приняла их как людей, которые спасают ей жизнь; маркиза же вела себя так, будто делала им большое одолжение. Для баронессы и маркизы крестьянин привез женские праздничные наряды. В тот же вечер заперли двери, затворили ставни и примерили платья. К счастью, они пришлись впору. Баронесса уже почти смирилась с их неудобством; маркиза же осталась ими очень недовольна: то чепчик сидел не так, то карманы были не на месте, а деревянные башмаки и вовсе жали ей ноги.
Баронесса посоветовала ей начать носить это простое платье, чтобы привыкнуть к нему, но маркиза ответила, что скорее согласится умереть, нежели будет носить подобный наряд часом более необходимого времени.
До отъезда оставалось еще два дня, и за это время Катерина Пайо успела сшить Цецилии платье. Ребенок был прекрасен в обновке и очень доволен, ведь дети умеют радоваться переменам.
Накануне отъезда Пьер Дюран отправился в городское правление, чтобы поставить в паспорте необходимую отметку. Кроме долгого ожидания, никаких неприятностей не случилось. В телеге крестьянина сидели его мать и жена, так что придраться было не к чему. О ребенке упоминать не стали, чтобы не вызывать подозрений.
В назначенный день в пять часов утра телега с вещами стояла во дворе. Маркиза, привыкшая ложиться в два и вставать в двенадцать часов, предпочла вовсе не спать в эту ночь. Баронесса же скоротала ее, зашивая деньги и бриллианты в свой корсет и в платье Цецилии.
В пять часов баронесса вошла в комнату матери и нашла ее полностью готовой: в платье крестьянки, с бриллиантовыми серьгами в ушах и с превосходным изумрудным перстнем на пальце. Казалось, она собиралась на маскарад и все эти украшения надеты только для того, чтобы все видели, что это переодетая знатная дама. После долгих уговоров маркиза сняла драгоценности.
