Радостно встретил Подъячев Великую Октябрьскую социалистическую революцию, покончившую с миром нищеты и насилия. В 1918 году он вступил в партию большевиков. С первых же дней советской власти Подъячев — активный участник строительства новой деревни. Он заведует волостным отделом народного образования, создает общественную библиотеку в родном селе, организует детский дом для беспризорных детей. «С великого Октября, — писал Подъячев, — жизнь моя потекла по другому, бурному и радостному для меня руслу». Он активно выступает в печати с рассказами и очерками о новой, советской деревне.
Основное содержание творчества Подъячева после Октябрьской революции — борьба нового, передового, светлого с отсталым и косным. Он пишет о борьбе деревенских коммунистов и комсомольцев с врагами революции, с кулачеством, всякого рода предрассудками, мешавшими революционному переустройству деревни.
Один из сборников Подъячева, объединивший рассказы первой половины 20–х годов, назывался «Злобная тьма». Сюда вошли рассказы, разоблачающие злобствующих на революцию кулаков, церковных проповедников и всяких темных людей, пытавшихся набить карман за счет ограбления крестьян. В ряде рассказов Подъячев показал мерзкие фигурки угодников старых бар — помещичьих лакеев, прихлебателей прежних хозяев жизни. Об одном из них он написал в рассказе «Письмо». Бывший барский кучер получил от сбежавшего за границу помещика письмо, которое привело в жалкое умиление этого «графского гужееда», как его звали в деревне. Но совсем иначе к «графским милостям», обещанным в этом письме, отнеслись крестьяне. Гордые за свою новую, свободную жизнь, они с презрением выслушали графское послание и по заслугам оценили холуйское умиление лакея. Подобной теме посвящен и рассказ «Сон Калистрата Степаныча». Калистрат Степаныч — бывший графский дворецкий, в свое время облеченный доверием «его сиятельства», держиморда и лакей по убеждению. После революции «его, — как пишет Подъячев, — Калистрата Степаныча, дворецкого, которого все боялись и величали «вы», сшибли, так сказать, с копыльев, сравняв с каким–нибудь последним, презираемым им захудалым мужичонком — дядей Митрием». Этот Калистрат Степаныч злобно шипит на новую жизнь и мечтает о том, как вернется граф, как он перепорет арапником крестьян, в крови потопит все завоевания революции и снова поставит народ на положение раба. Однако даже сам Калистрат Степаныч понимает, что ничего этого не будет и что «этот сон наяву никогда не повторится».
