В эту минуту я, наверное, выглядела полной идиоткой. Но у меня не было слов. Лайонел все говорил и говорил, а я отвернулась к окошку и смотрела на горы. Я думала о новой работе. Вернее, не о ней самой, а о том, какие возможности она сулит. На собеседовании я прямо сказала, что не хочу застрять в рекламе навсегда, а собираюсь заняться режиссурой. Мне ответили, что сотрудников продвигают из любых подразделений при первой возможности, а поскольку работу свою я знала, то и не беспокоилась. Моя нефтяная компания была тому подтверждением. Там я сделала множество рекламных объявлений и учебных фильмов, но продвигать меня дальше было некуда. Конечно, уходить на меньшую зарплату не лучшая мысль, но я знала: на телестудиях хорошо платят только тем, кто стоит перед камерой. Что ж, буду работать как лошадь, а пока продам часть облигаций и получу по депозитам, чтобы покрыть кредит и помогать маме.
— Я тебе надоел? — донеслось до меня.
— Нет-нет, Лайонел. Просто я устала немножко. Давно так рано не вставала.
— А я встаю. В шесть часов каждое утро бегаю.
— А-а, так вот почему ты в такой классной форме.
— Не только поэтому, — подмигнул он, выдвигая пепельницу.
Воздух сразу наполнился запахом старых окурков.
— Ничего, если я закурю?
— Только не в машине. У меня аллергия, — соврала я, — хочешь, прижмись у обочины.
— Мне не горит. Я и сам дыма не переношу. — Он задвинул пепельницу на место. — А что тут у тебя за музыка?
Я называла ему все кассеты, какие были. Филлиса Хаймана и „Симпли Рэд" он слушать не хотел. Аниту Бейкер, Трейси Чэпмен, „Шорохи" Стиви Уандера и Майкла Джексона — тоже. Про Джулию Фордхэм никогда не слышал, по поводу Чайковского расхохотался.
— На, — я поставила кассетницу между нами, — выбирай сам, что хочешь.
— Нет, давай дальше.
— Скажи, что тебе хочется.
— Из Кенни Джи что-нибудь есть?
— Есть. — Я воткнула кассету и включила громкость на полную катушку, чтобы, если он опять заговорит, мне не было слышно. Самое надежное средство, решила я, притвориться, что сплю. Так я и сделала и, видимо, вправду задремала, потому что вздрогнула, когда машина остановилась. Мы стояли у бензоколонки.
— У тебя сколько на полный бак уходит?
— Порядка пятнадцати долларов.
— В баке еще половина, но я не хочу застрять в какой-нибудь дыре. Ищи там потом заправку.
Я протянула ему двадцать долларов. Пока Лайонел заливал бак и протирал лобовое стекло, я рассматривала его. Из его ноздрей шел пар, и он уже не казался мне таким красивым, как вначале. В лице было что-то лошадиное. Я развернула карту, чтобы проверить, далеко ли еще осталось ехать. Мы почти добрались до Тринидада. Значит, оставалось еще больше тысячи километров.
