Но она успела рассмотреть полотно, и оно оставило в ней неизгладимое впечатление. Там были изображены двое — мужчина и женщина, которых окружила рассвирепевшая толпа. Марта прорисовала лица нечетко, но Хейвен узнала себя в главной героине с растрепанными черными волосами. И еще она поняла: Марта Вега изобразила не прошлое, а будущее.
И сейчас Хейвен углубилась в изучение картины. Где же крошечная фигурка мужчины в черном — фирменный знак Марты? На сей раз его нигде не было видно, но его отсутствие не утешало. Он словно сошел с холста в жизнь Хейвен. Он где-то рядом. Ведь он не первое столетие охотился за ней.
— Ты в порядке? — послышался взволнованный голос Йейна.
Хейвен быстро засунула картину на место.
— Буду готова через десять минут, — ответила она, проигнорировав вопрос Йейна. — Попроси водителя приехать как можно скорее.
Все это Хейвен видела раньше. Гуляя по набережным реки Арно, она не могла от этого избавиться. Большинство людей спокойно называли подобные ощущения дежавю. Но Хейвен понимала, что они ошибаются. Если уж у нее возникло чувство насчет Флоренции раньше, значит, можно не сомневаться — она здесь была. Только не в этой жизни.
Рука Хейвен, затянутая в перчатку, сжала пальцы Йейна.
— Я знаю город.
Она заметила мост, переброшенный через реку в самом узком ее месте. По обе стороны от него возвышались дома с оранжевыми и шафрановыми фасадами, нависавшие над Арно. В серой воде плыли две крупные ондатры.
— Я видела, как река смыла мост. Наверное, я была совсем маленькая, когда это случилось, но я помню все очень ясно. А потом его опять возвели.
Йейн рассмеялся. С его губ сорвалось облачко пара и повисло в воздухе.
— А я все ждал, когда же ты что-нибудь скажешь. — Его воспоминания были гораздо более четкими, чем у Хейвен, да и у всех остальных. — Мост называется Понте Веккио. Он был разрушен при наводнении в тысяча триста тридцать третьем году. А заново его отстроили в тысяча триста сорок пятом.
— И мы тогда жили здесь? — спросила Хейвен. — В тысяча триста сорок пятом?
— В тысяча триста сорок пятом здесь жила ты, — произнес Йейн. — Я умер годом раньше, в возрасте шестнадцати лет.
Хейвен постоянно вздрагивала, когда Йейн упоминал о какой-либо из своих смертей. Не имело значения, сколько раз они уже были вместе в прошлом. Каждая оборвавшаяся жизнь напоминала Хейвен о том, как хрупко их теперешнее существование.
— Тебе исполнилось шестнадцать?
— Я упал с лошади по дороге в Рим. Сломал шею. Но мне, вообще-то, повезло. Половина Флоренции вымерла три годя спустя.
