— Пятнышко.
Ева рассмеялась:
— Что за имя для лошади!
— Я подарил ее Адриенне на день рождения, и она придумала имя. Мы не стали менять, чтобы не огорчать ее.
— Оно не делает ее менее красивой. Я назвала свою первую лошадь Сэр Ланселот. Наверное, была очень романтичной.
Александр протянул руку и тоже стал гладить лошадь, их руки заскользили рядом, но не соприкасались.
— Странно, никогда бы не подумал, что вы могли увлекаться рыцарями в блестящих доспехах.
— Мне было шесть лет, и я… — В это время кобыла сильно толкнула Еву мордой в плечо, и она качнулась в сторону Александра, едва удержавшись на ногах. — О, простите ваше высочество.
— Алекс, черт побери! Сколько можно повторять! — И не успела она опомниться, как очутилась в его объятиях. Ошеломленная, Ева не вырывалась, застыла в растерянности. — Меня зовут Александром. Вам обязательно надо заставить меня почувствовать себя не мужчиной, а предметом неодушевленным?
— Я не хотела вас обидеть, простите.
От его близости знакомая горячая волна поднялась и затопила ее, она не пыталась сопротивляться, хотя понимала, что надо убежать, и как можно скорее. Нельзя оставаться с ним наедине. Но он крепко держал ее, и вырываться было поздно.
— Вам так трудно считать меня мужчиной из плоти и крови, а не манекеном?
Еве вдруг показалось, что воздух сгустился, так трудно стало дышать. Она еще нашла силы пролепетать:
— Мне надо найти Беннета…
— Потом. — Александр властно приказал: — Повтори мое имя. Сейчас.
Она видела, как в глубине его глаз пляшут золотистые искорки, как она раньше не замечала их? Скорее не хотела замечать, не позволяла себе.
— Александр, — выдохнула она.
Дикая радость наполнила его грудь.
— Еще.
— Александр, — повторила она, привстала на цыпочки, потянулась и с отчаянием сама прижалась губами к его губам.
Именно этого ей давно хотелось. И, забыв обо всем на свете — где находится, с кем, она страстно поцеловала принца, и он ответил на поцелуй. Холодная отстраненность, которую он носил как броню, исчезла, расплавилась в этом поцелуе.
Тело Евы охватила дрожь, она никогда не испытывала ничего подобного, но была уверена, что ждала именно этого.
А он наконец мог попробовать вкус ее губ, и жадно впитывал его. Пылкость, с которой Ева его целовала, говорила, что она рождена для знойных ночей, полных страсти. Волосы струились под его пальцами, падая ей волной на спину. Это было восхитительно. Он искал в этой женщине спасения и в то же время чувствовал, что она несла в себе опасность.
