Затем один мужчина отделился от круга и бросился в костер поменьше. Перекувырнувшись в воздухе, он ловко перескочил через пламя и приземлился на ноги по другую сторону костра, оставив в огне свой факел.
— О, — протянул Майкл, — вы правы. Мне не нужен факел.
Смех Элизабет был самой сладкой наградой, которой когда-либо удостаивалась трусость.
— Да, это исконно корнуоллское искусство, не советую северянам пытаться ему подражать.
— Возможно, некоему северянину не следовало оставлять в экипаже свой докторский саквояж.
— О, нет лекарства сильнее, чем корнуоллская гордость. — Элизабет повернулась к Майклу, в глазах ее плясали лукавые искры. — Сегодня ночью никто не обожжется. Но советую вам встать завтра пораньше, если сумеете. У вас будет предостаточно пациентов.
Глаза ее так и сияли от радости. Майкл никогда прежде не видел такого лица. Эта женщина обладала даром излучать счастье. «Словно ребенок», — с изумлением подумал Майкл. Ему вдруг представилось, как Элизабет в детстве сидела у очага в сочельник и пекла в золе каштаны, мечтая о завтрашних подарках.
Это мимолетное видение смутило его. Майкл не слишком интересовался детьми и вовсе не видел в Элизабет ребенка. Боже милостивый, нет. При виде ее прелестных полных губ в отблесках костра он испытывал отнюдь не отцовские чувства.
— Не могу представить вас в Лондоне, — невольно вырвалось у него.
Радость ее тотчас померкла.
— Что вы хотите этим сказать?
Что мог ответить Майкл, не выдав себя? Откуда знать деревенскому доктору, что в высшем обществе не одобряют подобную живость, что великосветским красавицам пристало испытывать скуку, а не радость жизни? Слухи о том, что знатная дама резвится на холме с простыми фермерами, могут нанести серьезный урон ее репутации.
— Кажется, здесь вам самое место, — произнес он. И это было правдой. Такой удивительной женщины он еще не встречал. Майкл всегда воображал, будто положение второго сына дает ему большую свободу, поскольку не накладывает обязательств, связанных с семейным достоянием. А Элизабет, похоже, находила удовольствие, выполняя обязанности, которые представлялись Аластеру тягостным бременем.
— Но в Лондоне я другая, — ответила она. — Наверное, там вы не узнали бы меня при встрече.
Глаза ее смотрели серьезно и строго, но Майклу подумалось, что это, возможно, игра отсветов костра.
— Какая вы в Лондоне?
Один из гуляющих поздоровался с ней, Элизабет приветствовала его кивком и рассеянной улыбкой.
