— Ага, — сказал Пасечкин, улыбаясь народу.
— Во дает мужик, — выдохнул народ.
— Значит, свобода? — выкрикнул из десятого ряда разнорабочий Фомич.
— Она, — подтвердил Пасечкин.
— С когда? — спросил Фомич.
— С сейчас, — ответил Пасечкин.
— Эх, — крикнул вдруг Фомич и через ползала плюнул точно в бухгалтера Зайгезундера. Зайгезундер, хотя и с детства любил точность, к плевку отнесся отрицательно и попросил президиум, чтобы они там поскорее установили правовое государство. Из президиума ответили, что правовое государство — это они сейчас, ну максимум со среды.
— Подождите, — опомнился вдруг инженер по фамилии Хорьков и, сглотнув, поднялся среди зала. — Это что же, мы теперь сами и будем выбирать?
— Ну, — сказал Пасечкин.
— Кого захотим? — не поверил инженер.
— Кого захотите, — подтвердил Пасечкин. — Кого из нас захотите, того и будете выбирать.
— Ясно, — сказал инженер.
— Еще есть вопросы? — доброжелательно поинтересовался Пасечкин.
— Есть, — доброжелательно ответил инженер. — А что, и буфет теперь будет общий?
Президиум перестал создавать правовое государство и уставился на Хорькова.
— Вы не поняли, товарищ, — мягко сказал Пасечкин, когда вместе с президиумом вышел из столбняка. — Это власть будет общая, а буфет — раздельный.
— Нет, подождите, — сказал любознательный инженер. — А если мы не захотим раздельный? Как тогда? Объясните…
— Я сейчас, — сказал, уходя, инспектор по кадрам. — Мне тут нужно…
Пасечкин поморщился.
— Несолидно как-то получается, — ответил он. — Вам, сукиным детям, власть отдают, а вы — «буфет»…
— Ну хорошо, — сказал любознательный Хорьков, осторожно косясь в сторону разнорабочего Фомича, который с криками «Эх, свобода!»— продолжал плевать на бухгалтера Зайгезундера. — А вот у нас на втором этаже комната большая, там под портретами сидит человек и всем говорит, что он ядро и руководящая роль — можно его убрать куда-нибудь, а то надоел?
— Человека трогать не будем, — веско ответил Пасечкин. — Это исторически сложилось. Без человека вы пойдете не в ту сторону, собьетесь с пути, заблудитесь и пропадете все к чертовой матери. На него при вашей-то власти только вся и надежда.
Выходивший по нужде инспектор по кадрам вернулся и сел на место. Нуждался он, как выяснилось, в личном деле Хорькова, которое и принялся читать, плотоядно шевеля ушами.
— Ну хорошо, — сказал Хорьков.
— Регламент, — напомнили из президиума.
— Я секундочку, — сказал Хорьков. — Я только узнать насчет свободы слова.
