— Вы слышали, Джон, какая точная характеристика? — восторженно заметил полковник. — Если бы в наших отделах так умели характеризовать своих людей, скольких провалов мы могли бы избежать! — И снова обратился к Лидумсу: — Но, дорогой мой Казимир, на роль «почтового ящика» он подойдет?
— Ну, чужие тайны из него и клещами не вырвешь! — улыбнулся Лидумс. — В сущности, он у нас лучший связной с местным населением. Да у него и данные такие, что лучше не придумаешь! — воодушевился он. — Представьте себе этакую лунообразную веселую физиономию, неподражаемое знание всех диалектов Латвии — он может с одинаковым успехом выдать себя и за латгальца, и за курземца, а понадобится, так и за немца, да еще и по-английски, как он это называет, «спикает», в порту получился, — и вот вам облик латыша-весельчака, который кого угодно расположит к себе. А уж рассказать какую-нибудь веселую или печальную историю лучше него никто, пожалуй, во всей Латвии не сумеет…
— Это находка! — воскликнул полковник. — Джон, вам надо немедленно связаться с Будрисом. Попросите перебросить этого Юрку в Вентспилс. В Ригу засылать его не следует, пусть там пока действуют люди, подготовленные Ребане, а Вентспилс мы должны оседлать немедленно.
Он весело попрощался с мистером Казимиром, как будто получил от него дорогой подарок. Впрочем, Лидумс понимал, каким дорогим подарком оказался бы для полковника послушный агент в порту, который ежегодно посещали сотни судов под флагами всех стран и наций. И даже пожалел бедного Юрку. Если бы знал тот, в какую кашу сует его любимый командир! Но пусть его простит Юрка, он же Арнольдс Лидака, — бывший старший стивидор порта, вот уже два года находящийся в нетях. Да и Будрису будет нелегко вернуть Арнольдса Лидаку в порт. Правда, его тогда отозвали из порта под тем предлогом, что он едет учиться на командные курсы морского флота в Ленинград…
Успокоив себя, Лидумс решил больше в судьбу Юрки не вмешиваться. Пусть им занимается Большой Джон. Сам Лидумс только прогулялся однажды вечером на вокзал в Черинг-Кросс и отправил открытку по рижскому адресу, в которой сообщал некоей особе женского пола о своей вечной любви.
А Ребане продолжал наживать политический капиталец. Его посланец Том отвечал из Риги на все вопросы.
В пятницу вечером в особняк на Фрост-стрит (так, оказывается, называлась маленькая улочка, на которой жил Лидумс) позвонил Большой Джон.
— Мистер Казимир, чем вы заняты?
