— Да, тетя Шарлотта расщедрилась, — рассказала я. — Они принадлежали человеку, недавно вернувшемуся из Китая. Он был коллекционером. — Я была возбуждена его приходом и говорила не переставая. — Вам нравится этот шкаф? Мы его называем двойным. Замечательная лакировка. Посмотрите, как инкрустирован слоновой костью и перламутром. Бог знает, во что он ей стал. И сумеет ли найти покупателя.
— Вы так много знаете.
— Это ничто в сравнении с моей тетей. Но я учусь. Только для этого требуется целая жизнь.
— Но в жизни есть много другого, что стоило бы узнать, — серьезно заметил он.
— Вы, наверное, все знаете про моря и корабли.
— Знать все невозможно.
— Правда? Однако куда мне вас посадить? Вам будет удобно на этом крепком испанском стуле.
Он улыбнулся.
— А что сталось с секретером, который вы приобрели в Замке?
— Тетя продала. Не помню, кто был покупатель.
— Я не о мебели пришел говорить, — вдруг сказал он.
— О чем же?
— О вас.
— Вряд ли во мне есть что-либо интересное — исключая это.
Он оглядел комнату.
— Такое впечатление, будто и вас хотят сделать экспонатом.
В наступившей паузе я услышала все наши часы, и у меня вырвалось:
— Да, я и сама этого боюсь. Представляю себя постаревшей, узнавшей все, что знает тетя Шарлотта, и навсегда оставшейся в этом доме. Как вы выразились, экспонат.
— Но этого не должно быть, — сказал он. — Надо жить сегодняшним днем.
— Хорошо, что вы зашли в свой последний вечер.
— Я должен был зайти раньше, но… — Я ждала продолжения, но он замолк. — Я о вас слышал, — переменил он тему.
— Вы слышали обо мне?
— Мисс Брет-старшую в Лэнгмуте хорошо знают. Я слыхал, она жестко торгуется.
— Это вам сказала леди Кредитон.
— Ей даже показалось, что чересчур жестко. Это было в тот раз, когда мы впервые увиделись. А что вы обо мне знаете? — спросил он.
Я боялась повторить, что слышала от Элен: вдруг это была неправда.
— Слышала, что вы из Замка, но не сын леди Кредитон.
— Значит, знаете, что мое положение было двусмысленным изначально. — Он усмехнулся. — С вами я могу говорить на эту не вполне деликатную тему. Поэтому мне приятно ваше общество. Вы не из тех женщин, которые отказываются обсуждать тему, только потому что это не принято.
— Значит, это правда?
— Да. Сэр Эдвард был моим отцом. Меня воспитывали как хозяйского сына, хоть и не совсем на равных со сводным братом. Резонно, не правда ли? Однако это сказалось на моем характере. Всегда и во всем я стремился превзойти Рекса, словно хотел доказать: «Видишь, я не хуже тебя». Как, по-вашему, это извиняет мальчика за его заносчивость, желание выделиться, привлечь внимание, взять верх? Рекс на удивление терпим. Далеко мне до него в этом отношении. Впрочем, ему не было нужды самоутверждаться. Его и без того признавали первым.
