Потом мне это надоело, я чуть сдвинул её, так, чтобы она головой упёрлась в угол, образованный выступающими концами брёвен, подсунул свой дрючок под её загнутый на спине локоть и чуть нажал. Вверх. До взвизга.
— Или ты будешь покорная, или ты будешь однорукая. Я ведь тебя всё равно отпущу. Так у стенки не оставлю. Только — какую?
Молчит, пыхтит. А мне уже интересно: это я, пожалуй, впервые здесь, во второй своей жизни — просто сильнее противника.
Так-то я — или умом, или хитростью переигрывал, побеждал ловкостью да скоростью. «Упал — отжался», «ударил — отскочил», «задурил — поимел». А тут вот «по-честному» — ухватил, прижал и держу. А она дёргается, ругается, но вырваться не может. Ещё рванётся — сама себе связки в плече порвёт. Там их три штуки — долго забавляться можно. Жить удаётся и с одной целой — сам проверял. А можно за один раз — и все три порвать. «Сдуру — и хрен сломать можно» — русская народная мудрость. Попляши, красавица, попляши. Приятное чувство собственного наглядного превосходства. «Живой противник смешнее мёртвого».
Я в первой жизни силушкой обижен не был. Родители, спасибо им, вырастили и выкормили не мелочь пузатую, не дохляка, который за швабру прятаться годен. Дальше по жизни оставалось только форму поддерживать. А нормальному сильному человеку применять силу против слабых… Ну, не интересно это. Оно же не виновато, что в детстве на пожарных лестницах часами не висело. Просто потому, что заняться нечем было. Не лезет, жить не мешает — и ладно. Может, человек-то хороший. Жалко в полную-то силу бить.
Да у нас в семье все такие! Дочку в школе одна одноклассница долго донимала, всякие мелкие гадости делала. Мы ребёнка спрашиваем:
— Ты чего терпишь? Дай ей разок, чтоб прочувствовала. Она и угомонится.
— Нет. Я боюсь. Я её стукну — а она умрёт.
— Ну тогда терпи, «мать Тереза». И запомни: бьют не слабого, бьют — трусливого.
Как-то приходит из школы вся такая испуганно-довольная:
— Что ты опять уелбантурила?
— А я её побила. Её головой шкаф в классе поломала.
— И как?
— Хорошо! Мне так давно этого хотелось!
Мы ждали вызова в школу, но всё обошлось, потом они подружками стали.
Головой я рассуждал об особенностях успешного применения грубой физической силы и проистекающих от этого аберрациях души индивидуума, а ручки мои делали свою шаловливую работу. Отдёрнули девке на спину полу армяка, вздёрнули туда же подол рубахи. О! Так это ж совсем другое дело! И панорама другая!
