Часы пробили девять. Серена глянула на дверь, где стоял дворецкий, готовый объявить первый ужин, и улыбнулась игрокам:
— Джентльмены, предлагаю спуститься вниз и поужинать. Небольшой перерыв в игре всех освежит.
Мужчины охотно согласились, бросили карты и отодвинули стулья.
— Могу я проводить вас, леди Серена? — с поклоном спросил молодой виконт в напудренном парике. Внешность херувима трагически контрастировала с красными опухшими глазами человека, почти прикончившего вторую бутылку бургундского.
— Спасибо, лорд Чарлз.
Серена, едва прикоснувшись к парчовому рукаву, повела посетителей из салона по широкой лестнице в роскошно обставленную столовую, а сама постоянно курсировала между длинными, нагруженными блюдами буфетами, где гости ели, пили шампанское, лучшее рейнское и бургундское, следя за тем, чтобы блюда и графины вовремя пополнялись.
Генерал Хейуорд, казалось, находился одновременно повсюду: обменивался грубоватыми шуточками с джентльменами, отпускал цветистые комплименты леди, сам наполнял бокалы, как подобает гостеприимному хозяину. Посторонний человек предположил бы, что перед ним званый ужин, куда приглашены только избранные, а вовсе не тщательно спланированное развлечение, где гости проигрывают целые состояния. За этот обильный ужин им придется дорого заплатить.
Себастьян и его друзья тоже спустились в столовую. Себастьян немного помедлил на пороге, украдкой наблюдая за Сереной, идеально игравшей свою роль, и поймал себя на том, что пытается найти повод для критики. Хотя она по-прежнему прекрасна, но что-то изменилось и в глазах появились настороженность, жесткость, которых не было раньше. И смех был какой-то неестественный. Но волосы были по-прежнему черны, фигура — стройна и грациозна, и он никак не мог оторвать от нее взгляда.
— Себ, Себ! — Лорд Харли вывел его из транса, тряхнув за плечо. — Ты остаешься на ужин или нет?
Себастьян с трудом отвел глаза от женщины в сиреневом платье. Та над чем-то смеялась — очевидно, над остротой херувимчика-виконта, допивавшего огромный бокал бургундского. Себастьян едва удержал себя от порыва ринуться к ней, выволочь на улицу, принудить к чему-то… к чему-то… он сам не знал, что должно случиться между ними: во всяком случае, нечто истинное и реальное. Не то что последнее, холодное, фальшивое прощание, в котором не было ни капли правды.
— Нет, — резко ответил он, — не останусь.
Повернувшись, он вышел в вестибюль, взял шпагу и направился к выходу.
