Наши глаза разбежались при виде стольких спортивных целей, манящих неизвестными препятствиями. Только на два пика — Хан-тенгри и Чапаева — были совершены восхождения, а остальные великаны стоят, храня свои — тайны, как восемь нерешенных спортивных задач. Они как бы ожидают смелых и сильных людей, которые захотят с ними побороться.
Солнце заходило. На вершинах пиков поочередно гасли красные блики, как язычки потухающего огня. Мы остановились на отдых.
Всю ночь лошади стучали копытами о лед, никак они не привыкнут к ночевкам на ледниках. Следующий день начался очень хорошо, и восходящее солнце осветило наши сборы.
Пошли дальше, выбирая путь между трещинами, в обход бугров и глубоких впадин. По мере нашего приближения пики хребта Сталина меняли свои очертания. Они выглядели совсем по-иному, чем издали.
С половины дня погода стала портиться. Набежали облака, порывы ветра мели поземку. Ближайшие вершины закутались туманом, и лишь изредка, в просветах между облаками, внезапно показывался какой-либо пик.
Ухудшение видимости резко затормозило движение, пришлось идти медленно, задерживаясь у каждой трещины, у каждого препятствия и часто отступать из нежданных тупиков.
В просветах облаков, слева по ходу, появились своеобразные контуры пика Максима Горького. Это на время помогло ориентироваться, но вскоре начался снегопад. Караван растянулся длинной цепочкой, поднимаясь на высокие ледяные бугры и спускаясь в глубокие впадины. Местами обилие трещин заставляло петлять, а лошади косились, заглядывая в их черные, зияющие пасти, и их проводили в поводу по одной, поочередно. Стало темно. Снегопад превратился в беспросветную метель. Мы шли, борясь с ветром, ослепленные снегом, и вели в поводу своих четвероногих друзей. Как мы не заблудились в лабиринте трещин ледника Южный Инылчек, до сих пор непонятно. Видимо, вывело чутье Гутмана, единственного из всего состава экспедиции проходившего этот ледник два года назад.
В этот вечер лагерь был поставлен кое-как. Не слушались озябшие руки, не гнулись усталые ноги, не видели глаза в сгустившейся темноте. Лошади сбились в кучу и опять всю ночь стучали копытами о лед и камни под снегом. На рассвете, когда мы еще крепко спали, лошадей увели. Быстро, без понукания они пошли вниз, торопясь на луга.
Утром облака рассеялись. Мы выглянули из палаток и увидели перед собою на другой стороне Южного Инылчека грандиозные пики: Хан-тенгри, Чапаева, Максима Горького, и обнаружили, что лагерь стоит на правой морене ледника Звездочка. Это было как раз то, что нам было нужно, потому что дальше морены ледник Звездочка для лошадей не проходим.
