. Две ночи — в отеле!
Бриджит повернулась к Бет.
— С пристройкой дело продвигается? Крышу будете стеклить?
Бет сделала вид, что рассматривает рисунок на скатерти, и Джон между тем спросил Иви:
— А когда это выйдет на экран?
— Не знаю. Наверно, через пару недель. Они мне скажут, и я тебе позвоню, пап.
Маркус перегнулся через стол:
— Кучу денег получишь? Я слышал, это очень выгодное дело.
— Возможно, что так.
— Речь идет о сотнях? Или тысячах? Или десятках тысяч? Меньше десяти или больше?
Бет резко вставила:
— Мне хотелось бы знать, когда ты вернешься к настоящей, актерской работе?
— Кто знает? — Голос Иви звучал непринужденно, но она чувствовала себя поверженной. Зачем Бет сорвала на ней свою злость? И только немного позже, вытирая близнецов после небольшой неприятности с соусом, она поняла: Бет набросилась на прагматизм собственного мужа, а совсем не на ее карьеру. Тем самым Бет пыталась подчеркнуть, что Иви — профессиональная актриса, а не девочка, зарабатывающая деньги на рекламе.
А может, ей только так показалось?
На станцию Иви провожали двое. Отец держал ее под руку, а Генри легко бежал рядом. Иви так повисла у Джона на руке, что тот пошатывался.
— Полегче, девочка. А то соседи подумают, что я на ногах не стою.
Иви любила отца и тянулась к нему по разным причинам. Но особенно из-за того, что он прожил с ее матерью уже более сорока лет и все-таки выстоял.
Как будто прочитав ее мысли, он сказал мягким голосом:
— Сегодня мама была в хорошей форме. Скажи мне, — проговорил он, вопросительно поглядывая на Иви, — вы с Бет бываете вместе где-нибудь еще? Я хочу сказать, неужели вы видитесь только у нас дома?
— Нет, то есть да. Мы видимся только у вас.
— Это же безобразие.
Они уже дошли до станции. Генри обнюхивал кучу мусора, облизывая все самое противное. Иви порывисто обняла отца. Она поняла, что он имел в виду. Ты очень нужна сестре.
— Не умирай, — прошептала она в его шею.
— Э? — Джон отстранил ее на расстояние вытянутой руки. — Это еще что такое?
— Ох, не обращай внимания. Я говорю глупости.
Уже в электричке, увозящей ее обратно в Лондон, Иви терялась в догадках, понял ли из всего этого отец, как он ей дорог. Она надеялась, что да.
— ЗАТКНИСЬ И ПРОВАЛИВАЙ! — орал Бинг, стоя на верхней, разваливающейся ступеньке лестницы.
Иви медленно удалялась через Борнео. Положив руку на ворота, она обернулась и открыла было рот, чтобы что-то сказать.
Но Бинг, как всегда, оказался проворнее:
— НЕТ! И НИЧЕГО БОЛЬШЕ! САДИСЬ НА ЭТОТ ЧЕРТОВ ПОЕЗД И НЕ ВСПОМИНАЙ О НАС ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПРИЕДЕШЬ ОБРАТНО!
