— Бабуска касивая, — неразборчиво лепетал Чарльз, рассматривая фотографию, на которой Бриджит по-мужски жестикулировала на автостоянке; в кадр при этом попала только половина ее головы.
— Ты прямо-таки создан для карьеры пиарщика, Чарльз.
Иви потискала своего племянника и в стотысячный раз подумала с недоумением, почему это Бет, прошедшая через длинный ряд Марисов, Джонов, Кэтрин и Робертов, стоя около купели, совсем обезумела и назвала детей Чарльзом и Джулиусом. «Мы не хотим, чтобы у них были такие же имена, как у многих других», — заявляла она в то время, но, если пораскинуть мозгами, это скорее всего была заслуга Маркуса. Несомненно, в его родословной не хватало еще и Гермионесов с Джонквиллами. Тогда бы уж… О нет, если бы у нее были дети, подумала Иви, она назвала бы их самыми простыми и красивыми именами. Ханни, может быть, или Молли, или Дейзи, или… Милли.
— Не могу я здесь весь день с вами стоять. — Бриджит казалась недовольной, как будто кто-то приколотил гвоздями к ковру ее выходные туфли. — Мне нужно пойти посмотреть мясо.
Кусок говядины она воспринимала как коварного противника. Она обязательно должна была продемонстрировать, кто в доме хозяин, постоянно заглядывая в духовку и тыкая ножом или вилкой говядину, гремя дверкой плиты. В предвкушении подливки у Иви потекли слюнки, и она осмелилась спросить:
— А пить мы что-нибудь будем?
— Фруктовый напиток? — Он всегда был наготове, причем комнатной температуры. — Или кока-колу?
Эта кока-кола новой марки из супермаркета была в такой большой бутылке, что для ее размещения потребовалась отдельная комната. В теплом состоянии вкус у нее был отвратительный.
— Я подумала о чем-нибудь покрепче. — Безрассудная просьба, но Иви не теряла надежды, что в результате ежегодных путешествий через канал немного французского вина осело в Сурбитоне.
Не тут то было. Ей в руку всунули очень маленькую порцию шерри. После этого близнецов в срочном порядке удалили, предусмотрительно позаботившись, чтобы их одуревшая от ликера тетя ничего плохого с ними не сотворила.
Бет уселась напротив Иви, и пока Иви восхищалась ее дорогими, исключительного покроя брюками, выхватила бокал из руки сестры и вылила его содержимое в свой.
— Ты же не пьешь, — прошептала изумленная Иви.
Бет вернула бокал в застывшую от изумления руку сестры, пока не заметила Бриджит. Иви хмуро посмотрела на сестру, которая одними губами произнесла: «Извини».
Точно так же, как Иви была шатенкой, Бет была блондинкой, и ее гибкий стройный стан совсем не походил на мягко округлую фигурку Иви. О таком загаре, как у Бет, можно было только мечтать, и вот сегодня ее коричневатые плечи так лоснились, оттененные безукоризненно белой кофточкой, что казалось, что она только что сошла с яхты. Бет всегда была элегантной, взрослой, с тем «богатым» видом, что определяется безошибочно, поэтому не было ничего удивительного в том, что на фоне такой красоты и ума Иви, проходя тяжкие пути взросления и гормонального созревания, увязла в трясине зависти. Произошло это в значительной степени и благодаря их маме, представления которой о детской психологии были весьма поверхностными; в то время как на Бет обрушивались целые горы похвал, Иви довольствовалась лишь краткими замечаниями в адрес собственных недостатков.
