Затем снова сгущается тьма. Вдалеке на западе еще тлеет зарево и шарят по небу лучи прожекторов, но вскоре пропадают и они, и все безмолвно тонет в темноте. Наступает затишье после бури.
Приближаются приглушенные голоса, мелькает свет ручного фонарика. Под ногами звякают стреляные гильзы снарядов. Из-за задержек при стрельбе наше орудие сделало только 38 выстрелов, тогда как орудие № 1 выпустило 130 снарядов. Браво!
Поступает команда: «Готовность номер один». Снова с неба доносится гул моторов, но это те самые германские самолеты, которых мы едва не обстреляли. Барабанные перепонки уже болят от шума моторов, взрывов и выстрелов.
И наконец, поступает команда: «Отбой!» Закрыть орудие брезентом — и можно спать на два часа больше. Быстрее в койку, засыпаем с чудесным чувством: мы знаем, что побывали в деле. Здесь я могу засвидетельствовать, что свой долг мы выполнили охотно и с радостью, как этого требовала принесенная нами присяга. Мой рабочий отпуск становится для меня уже не таким важным, каким он был до событий этой ночи. (Во всяком случае, нас теперь в расчете по четырнадцать человек на каждое орудие, так что четверо из них могут постоянно быть в отпуске.)
Но сразу заснуть не удается. Лежа в койках, каждый рассказывает, что он пережил и как все это происходило на других орудиях. Наводчики признавались в том, что вообще ничего не видели и не слышали вокруг, только окуляры прицелов перед глазами да команды с КП в наушниках. Но постепенно возбуждение отступает, громкие разговоры стихают, и всех одолевает глубокий — и заслуженный — сон.
Сегодня с раннего утра я был посыльным. Во время утренней поверки командир огласил сообщение командующего ПВО района: «Вспомогательный персонал флота заслужил исключительную благодарность». На счету зенитной артиллерии нашего района шесть сбитых самолетов, в том числе у нашей батареи — два из них. Мы своими глазами видели, как они падали. Эти сбитые самолеты были нам чуть позднее официально вписаны в солдатские книжки и стали основанием для получения значков зенитчиков.
В первой половине дня мы чистили орудия. Томми во время налета набросали с воздуха в лес мины. Саперы с батареи «Гебен» отправились на их поиски, а с ними и вновь прибывшие ребята 6-го класса.
Во второй половине дня над нашими позициями появился самолет-разведчик. Установить, какие цели они поразили и что потеряли. Он прошел вне нашего сектора обстрела, сыграли только краткую тревогу. После этого мы переносили боеприпасы со склада к орудиям. После этого я был свободен. Перетаскал десять снарядных ящиков. Собственно, я хотел подкараулить командира батареи, чтобы переговорить с ним о моем рабочем отпуске. Но сегодня это не очень-то удобно, поскольку он может сказать, что наш долг — сражаться при наших орудиях. Недавно он обратился ко всему вспомогательному составу со следующими словами: «Что, вас еще достают Шиллер и Гете, математика и история, для чего вам еще нужны школьные занятия в Свинемюнде? Вы должны учиться у орудия. Стыдно должно быть каждому молодому человеку, который трусливо прячется, когда немецкая женщина и немецкая девушка обслуживает прожекторы и другое тяжелое оборудование, стойко выполняя свой долг. Сейчас, на пятом году войны, жизнь потеряла всякий романтичный флёр и стала жесткой и прекрасной. Отриньте мечты и сражайтесь. Только этим мы можем отразить натиск врага. Мы сражаемся за прекрасный новый рейх, отстаиваем нашу священную германскую Родину, в которой должна возникнуть новая культура, проникающая в новую эпоху и накладывающая свой отпечаток на все грядущее тысячелетие. Мы должны гордиться тем, что становимся основателями этой новой эпохи. Молодая смена флота, исполняйте свой долг».
