Она посмотрела на Малышку.
— Не расстраивайся, дорогая. Не знаю, какие у тебя планы, но не исключено, что ей не хочется тебя видеть. Она уже старая. Ей столько же лет, сколько мне. Семьдесят. Наверно, потому что я много наговорила о том времени, когда мы обе были еще относительно молодыми, но, знаешь, поверить в это трудно!
— Не думаю, что хочу ее видеть, — выпалила Малышка и сама удивилась, сколько злости было в ее голосе.
Почему она так разозлилась? Ведь сама же хотела все знать, разве не так? Нельзя же злиться из-за того, что ей рассказали куда больше, чем она ожидала услышать. В ее жизни появилось еще одно измерение, и требовалось время, чтобы к этому привыкнуть, вот и все!
— Извини, мафочка, и спасибо тебе за рассказ. Мне надо все переварить, так что потерпи. Сейчас у меня такое чувство, что глупо было расспрашивать тебя, так это все не важно. Пока ты говорила, во всяком случае почти все время меня интересовала не она. Что мне до нее? Меня интересовала только ты.
— Моя дорогая, тебе надо все обдумать.
Мафочка улыбалась, но Малышке показалось, будто та отстранилась от нее, и она испугалась. Ей хотелось сказать: «Все это не имеет никакого значения для нас с тобой, правда?» Но она вспомнила, как отвратительно чувствовала себя, когда Эйми произнесла нечто подобное…
— Дорогая, — сказала мафочка, придирчиво оглядев дочь, — твоя щека очень неважно выглядит. Пожалуй, тебе пора сделать примочку и чем-нибудь ее смазать.
Дом в викторианском стиле из красного кирпича, когда-то принадлежавший тете Мод, стоял немного в стороне от дороги на заросшем вереском склоне довольно крутого холма. Кто бы ни жил в нем сейчас (дурацкая асфальтовая дорожка и аккуратные клумбы с поздними розами предполагали опрятную немолодую пару), эти люди почти свели на нет живую изгородь и срубили старые яблони, хотя в прежние времена, если смотреть из верхних окон, никакие деревья не могли загородить прекрасный вид на широкую мирную долину. Возле одного из них, бывало, стояла мафочка и смотрела, не мелькнет ли красный платок заскучавшей Гермионы. Теперь можно позвонить по телефону, подумала Малышка, обратив внимание на провода, которые тянулись от темно-фиолетовой черепичной крыши к телеграфному столбу у ворот, и стайку сидевших на них птиц.
Если не считать телеграфных столбов и шеренги электрических опор, мрачно вытянувшейся вдоль вспаханных осенних полей, здешние места как будто не изменились за несколько десятков лет. Возможно, тут стало пошумнее из-за тракторов, но это все. Даже маленький магазинчик, который мафочка посоветовала Малышке найти, так как он стоял в конце улицы, ведшей к ферме Добсонов, был на месте: старый бело-черный дом, развернутый боком к дороге, со старым рекламным щитом на стене и единственным насосом бензозаправки. Малышка проехала около полумили после этого приметного ориентира, удивляясь, что узнала его, будто сама когда-то видела. Не останавливаясь, она ехала дальше, и сердце у нее билось все сильнее по мере того, как перед ней разворачивались декорации прошлой жизни мафочки. Белые ворота, безлесая гора, высокий медно-красный бук, за ним дом.
