Единственный раз ее папуля признался в нежных чувствах к кому-то из членов своей семьи, весьма многочисленной, шумливой и воинственной, иногда объединявшейся в гневе на весь мир и выражавшей себя в скандалах, достойных таланта Гомера, говорил Мартин, ибо только Гомеру было бы под силу адекватно отобразить их. Хотя со временем поредели ряды родственников, все же пятеро детей, бесчисленные кузены и кузины, а также две старые-престарые тетушки все еще обретались на этом свете. Когда они встречались (на свадьбах и похоронах), не проходило и получаса, как начинались взаимные попреки, вспоминались старые обиды.
— Нельзя соединить масло и воду, — говорила Хилари Мадд, имея в виду семейство Мартина по отцовской линии, жителей Норфолка, сдержанных, но скрытных и упрямых, и семейство его матери — ведьминский котел кипучей валлийской крови.
В Норфолке предпочитают держать свои скелеты в шкафу, а в Уэльсе — тащить их наружу всем напоказ. Когда Малышка была ребенком, ее пугали и завораживали впадавшие в ярость тетушки и дядюшки, что уж там говорить об отце, обычно нежном с женой и дочерью, а тут оравшем не хуже остальных. Казалось, он терпеть не может ни брата, ни сестер, но стоило им съехаться вместе, и как будто у него не было никого ближе, с такой страстью он предавался воспоминаниям об их общем детстве. Правда, в этом была не столько любовь, сколько, возможно, чувство семьи, физического родства (у всех Маддов была небольшая голова, густые волосы и плохие зубы), ибо в жилах у них текла густая кровь, а не водичка, как могла бы сказать Хилари Мадд. Кстати, она никогда этого не говорила, подумала Малышка. Тем более своей приемной дочери…
Завернувшись в новый розовый шерстяной халат матери и думая о ней, Малышка почувствовала, что слезы подступили к глазам. Милая мафочка, самая любящая, самая родная, самая хорошая. Бывает такая форма добродетели, когда с виду человек вежливый, безобидный, но внутри железная дисциплина. Мафочка принадлежала к христианкам, которые считают свою веру не добродетелью, а даром Божьим, не угасшим благодаря ее отцу, священнику в Ист-Энде, который был очень похож (судя по словам Мартина) на того доброго Бога, в которого верит его дочь. Ей никогда не изменяют природные щедрость и доброта. Ее жизнь подчинена строгим и простым правилам, и ей редко приходит в голову судить людей, если только они не причиняют горе ее близким. Но и на разбавленное молочко она не похожа. Когда Мартин познакомился с Хилари в начале тридцатых годов, она исполняла обязанности сестры милосердия в приходе своего отца и как раз навещала беременную женщину, муж которой был известен вспыльчивым нравом. Он вернулся домой и напал на жену в присутствии мафочки, стал издеваться над ней и поносить ее, и тогда Хилари Мадд, схватив что попалось под руку, ударила его по голове, так что у него потекла кровь, а потом послала соседку в ближайшую больницу за помощью. Приехал Мартин, дежуривший в «скорой помощи».
