— Я хочу предложить вам выбрать необычные имена, так как пятьдесят Томов или Джонов ничуть не лучше ста Чарли. Лично я беру себе имя Эгон.
После секундного размышления, Чарли Глейстер (за временным рядом которого мы следим) назвал себя Иеронимусом. Он пожал руку стоящему справа Микеланжело Глейстеру и стоящему слева Чангу Глейстеру. Председатель призвал собравшихся к порядку.
— Члены Глейстерского Сообщества Потенциальных Возможностей, — провозгласил Эгон, — добро пожаловать. Некоторые из вас искали и нашли это место, другие случайно наткнулись на него, третьи оказались здесь, направляясь совершенно в другие места. Непонятно почему, но это место является пунктом сбора Глейстеров. Что ж, пусть так. Я думаю, что выражу общее мнение, если назову это место Пространственно-Временным Центром Сопротивления Императору Мингусу. Мы — единственная серьезная угроза его правлению. У многих из нас были необъяснимые несчастные случаи до того, как мы изобрели машину времени. Некоторые из них наверняка дело рук Мингуса. Можно ожидать и дальнейших покушений. Итак, ваше мнение?
В зале поднялся человек, назвавшийся Чалмерсом Глейстером.
— Кто-нибудь знает, откуда вообще взялся этот Мингус?
— Насколько я понимаю, нет, — ответил Эгон Глейстер. — Он довольно успешно скрывает свое происхождение. В официальной биографии сказано, что Император родился в Кливотере, штат Флорида, и является единственным ребенком Антона и Миры Вальдхайм.
— Кто-нибудь проверял это? — спросил Чалмерс.
Поднялся другой человек.
— Я Маркое Глейстер. Я провел исследование и готов сообщить: Кливотер был разрушен за тридцать лет до начала империи Мингуса, когда взорвался реактор в Сэйдж-Крик.
— А вы не пытались побывать в Кливотере до того, как город был разрушен?
— Пытался, — сказал Маркое, — но ничего не обнаружил. Может, семья Вальдхаймов не жила там в то время, или данные о ней были позже засекречены, или Мингус использовал Кливотер как прикрытие.
Началась дискуссия. Все Глейстеры имели далеко не полное представление о путешествиях во времени, ответвлениях, ограничениях и последствиях. Также они не могли прийти к единому мнению относительно характера времени, его типов и аспектов — субъективного времени, объективного времени, прошедшего времени, будущего времени, множественных временных рядов, парадоксальных скрещиваний и расхождений цепей последовательности. Что было прошлым и что будущим? Было ли это все лишь игрой воображения — мнимые границы на однородной плоскости? А если так, то как мог тогда ориентироваться путешественник во времени? Это было похоже на сумасшедшие шахматы, когда каждый игрок мог в любое время исправить предыдущие ходы в партии, которая, вероятно, закончилась еще до того, как началась.
