— Да, да, Харви. «Аристотель созерцает бюст Гомера».
— Он имеет в виду картину, Харви, — холодно пояснила Люсиль. Но я уже и так понял, к чему клонит толстяк и слушал его внимательно.
— Картина висит в Метрополитен-музее, — продолжала Люсиль. — За нее заплатили два миллиона долларов.
— Истинная правда, — подтвердил толстяк. — У тебя очень даже сообразительная подружка. Она, картина то бишь, именно там и находится. Я слышал, что ваша компания имеет дело с этой организацией.
— Бросьте, мистер Ковентри, — сказал я. — В мире не существует такой компании, у которой хватило бы средств застраховать этот музей. Кое-что страхуем мы, а что-то с десяток других компаний. Мы заключаем договор, потом он истекает, потом снова заключаем, потому не придумали еще счетную машинку, которая сумела бы сосчитать доллары и центы за все эти штучки в здании на Пятой авеню.
— Я это знаю, Харви, — улыбнулся толстяк. — Но для меня важно не то, на сколько они у вас застрахованы, а что вы — и ты, Харви, имеете доступ туда и знаете, как у них работает служба безопасности. Мне не нужен весь музей. Мне хватит одной старой картинки, потому как в Техасе появился клиент — он готов выложить пять миллионов, если я достану се ему. Ну а пять миллионов долларов да без налогов, Харви, — это тебе не баран чихнул. Никак нет, сэр!
Если и существует нечто, объединяющее всех толстых людей планеты, это их понимание того, что человеку нужно питаться. Ковентри не поскупился на ленч для нас троих. Шампанское, четыре вида сандвичей, салат, сыр, свежие фрукты, красное вино для желающих, кофе, печенье, пирожные и еще бутылка бренди. Все это вкатил на столике в гостиную малыш Билли. Когда я предложил ему угоститься, он только покачал головой.
— Я не ем с гостями. Я всего-навсего помощник.
Честный и скромный юноша! Они нас оставили одних. Но когда я подошел к задней двери, там стоял Ринго и ковырял во рту зубочисткой. Я высунул голову из парадного входа и увидел Билли, практиковавшегося в умении быстро вынимать пистолет из кобуры.
— С этими пистолетами одна морока, — пожаловался он мне. — Да еще глушитель! А вы какое оружие предпочитаете, мистер Крим?
— «Риглиз»[6], — сказал я, захлопнул дверь и попытался проверить, не работает ли телефон. Он, разумеется, не работал.
Люсиль налила себе шампанского и уговаривала Синтию съесть сандвич.
— Неужели ты думаешь, я буду есть сандвичи, когда бедный Гамбион валяется в ящике. Что, по-твоему, у меня совсем нет сердца? Ты еще хуже моей матери!
