Он подхватил ее и закружил, совершенно не меняясь в лице. Потом поцеловал и снова осторожно поставил на землю. Кажется, после этого ему полегчало. Когда Тед опять заговорил, было ясно, что совесть его больше не мучает.
Он сказал:
— А знаешь, если вдуматься, не с чего мне себя подлецом честить. Я не так уж сильно отстал от нормального короля. Кони-Айленд по размеру не меньше иных королевств за океаном, про которые читаешь в газете, а как посмотришь, что у них там творится, так целую неделю просидеть на троне — не такое уж плохое достижение!
Когда я шла в тот вечер к «Гейзенхаймеру», мне было грустно и неспокойно. Я устала от Нью-Йорка, устала от танцев, устала от всего. На Бродвее толпы людей спешили в театр. Мимо проносились машины. Все электрические огни мира полыхали, озаряя Великий белый путь [14]. И все это казалось мне скучным и банальным.
У «Гейзенхаймера», как всегда, было полно народу. Все столики были заняты, и несколько пар уже кружились на танцплощадке. Оркестр играл «Мичиган».
Вернуться домой… Вернуться домой…
Там, на ферме родной,
Так светло и легко,
И парное вновь пить молоко…
Я думаю, малый, который это написал, принялся бы звать полицию, попробуй кто и впрямь затащить его на ферму, но ведь он сумел-таки вложить что-то такое искреннее в эту мелодию. Прямо хочется верить, что он и в самом деле так думает. Ностальгическая такая песенка, да.
Пока я высматривала свободный столик, какой-то человек вскочил с места и подошел ко мне, радостный, будто нашел пропавшую сестру.
Я сразу поняла, что он из деревни. Это было просто написано на нем большими буквами, от макушки до ботинок.
Он весь лучился счастьем, протягивая мне руку.
— Ну надо же! Мисс Роксборо!
Я сказала:
— Да, а что?
— Вы меня не помните?
Я его не помнила.
— Моя фамилия Феррис.
— Очень приятная фамилия, но мне она ни о чем не говорит.
— Когда я в прошлый раз приезжал, нас с вами познакомили. Вы со мной танцевали.
Вот этому как раз можно поверить. Если его мне представили, то скорее всего я с ним танцевала. Мне за это «Гейзенхаймер» деньги платит.
— Когда это было?
— В прошлом году, в апреле.
О, эти сельские обаяшки! Они считают, что, стоит им уехать, Нью-Йорк аккуратно заворачивают, засыпают нафталином и хранят до следующего их приезда. А что у нас могли происходить какие-то события, которые вытеснили из памяти тот бесценный вечер, мистеру Феррису и в голову не приходило. Он, верно, с тех пор вел отсчет времени от того, «когда я ездил в Нью-Йорк», и вообразил, что все остальные тоже так делают.
