Но вот створки входных дверей учреждения дерзко разлетаются по сторонам, и толстая чёрная кошка, дотоле дремавшая на тощей полке «Литературы для детей и юношества», валится доской ниже. Вслед за ней на пол падают сумасшедшие апельсины и саньки бицепсы, мультяшные красотки, жёлтый Пикачу с уродливым хвостом, Космобой, Шрек и прочие другие гоблины. От их грохота и вида бэтманов кошка пронзительно визжит, таранит броню ведра, опрокидывает швабру и ловко ныряет под длиннющие стеллажи с увесистыми товарами, как в суперобложках, так и без них, скованных одним ценником — 999 копеек за кг веса. Дядя Ибрагим-бек прерывает храп, но сладко и продолжительно чмокает губами, Эшонкул что-то поспешно глотает и срывается с насиженного места, Зульфия щупает правой коленкой тревожную кнопку, ведро цепенеет и скрывается в пене. Пена шипит.
Необыкновенно грациозная модераторша движимой офисной мебели зала с высшим образованием и неоднозначным опытом работы в экстремальной бухгалтерии, коротающая здесь ночь от аутсорсинговой компании «Отрадное», а по совместительству восхитительная и деликатная звеньевая уборщиц клининговой компании «Мыло» Гулянда — каменеет. Затем она приходит в себя и во избежание производственных неприятностей для любой из представляемых ею фирм и до выяснения не на шутку встревоживших её обстоятельств мышкой ныряет за ширму в закуток со швабрами. Перед закутком привычно многолюдно. Здесь два красавца в небрежно наброшенных на плечи старомодных милицейских пиджаках шумно режутся шахматными фигурами то в Чапаева, то в поддавки, но уже в шашечной расстановке, и продолжают затянувшийся спор о преимуществах картёжной дамы над шашечной дамкой или наоборот. Они зорко берегут от банд местных вандалов стальной банкомат, постоянно рискуют своей жизнью, а потому уже немало выпивши и в развитие любых других происшествий, порой здесь случающихся, сейчас, как и обычно, не вмешиваются. Проблемы учреждения здесь всегда и так решаются сами по себе, а вопросы от перепуганной кошки ими не принимаются. Они не влияют на покой и зарплату, а потому сегодня у этих красавцев на смене всё путём, по-домашнему уютно и спокойно.
Совершенно внезапно, непонятно зачем и надолго ли, но с лёгкостью почти что военного человека в зал стремительно врывается господин — «…не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж, и не так, чтобы слишком молод».
